Томас пялится на груди, тужась и изгибаясь.

Джули встает и двигает вторым пальцем между ног, не сводя взгляда с Томаса.

Томас причмокивает.

Джули становится на колени, оседлав правую ногу Томаса, и трется. Еще и еще и еще.

Джули протягивает кончики пальцев Томасу, который облизывает.

Джули применяется к ахбохтымою, который под углом 90 градусов (округленно) к Томасу.

Джули возлегает на один локоть в двенадцати дюймах от Томаса и отхлебывает виски. Рука у нее между ног.

Тома пялится на ее руку, на ягодицы, мышцы живота.

Туда-сюда мышц живота Джули. Рука между ног, глаза закрыты.

Томас остается в Положении А.

Одна из ног Джули машет в воздухе.

Джули встает, затем присаживается. Представляет зеленя Томасову капустному дереву.

Берет капустное дерево в руку. Использование капустного дерева как дилдо.

Томас пялится в лицо Джули.

Томас остается в Положении А, дабы не нарушать договоренность.

Джули применяется к Томасову мешочку фокусов длительное время.

Джули переворачивается попой-напоп и зазнайкоцелуя.

Томас лижет что есть лизать.

Счастье Томаса. Счастье Джули.

Движенье ягодиц Джули, вправо, влево и так далее.

Краткая ария из трех нот.

И так далее и так далее и так далее и так далее.

Который час? спросила Джули.

Почти час, сказал Томас.

Сколько еще?

Почти там, сказал Томас. День ехать, быть может. Двадцать четыре часа на крайний случай.

Джули принялась плакать.

20

Томас предложил Мертвому Отцу документ, переплетенный в синюю бумагу.

Что это?

Прочти, сказал Томас.

То было завещание.

Это завещание, сказал Мертвый Отец, чье?

Мы решили, что тебе лучше принять меры предосторожности, сказал Томас. Многие подготовлены несообразно.

Я не желаю составлять завещание, сказал Мертвый Отец.

Никто не желает составлять завещание, сказал Томас. И все равно это благоразумный шаг, который, решили мы, тебе следует предпринять, в мудрости твоей.

Моя мудрость, сказал Мертвый Отец. Бесконечна. Несравненна. Все равно я не хочу составлять завещание.

Благоразумие и мудрость суть две твоих сильнейших масти, сказал Томас.

Разрази мой парик! сказал Мертвый Отец, делать этого я не стану. Я слишком молод.

Томас посмотрел в небо.

Разумеется, дело совершенно твое, сказал он. Если желаешь оставить свои дела в паршивой шурумбурумной суматошной неразберихе...

Я слишком молод! сказал Мертвый Отец.

Ну разумеется, сказал Томас, как и все мы. Однако в тебе пролегает вена, которая в любой миг может чпокнуть. Я ее засек. Бежит у тебя вверх по правой ноге, и кто знает, кто знает, куда она забредает после того, как ногу твою покинет. Ей грозят затаившиеся возможные эмболии. Не хочу тебя пугать, но ты понял.

Никаким Святым Ухом, сказал Мертвый Отец, не стану.

Томас замахал руками в воздухе, намекая на истощенное терпенье и незаинтересованное стремленье к тому-что-правильно.

Кому я его оставлю? спросил Мертвый Отец. Кто достоин?

Я бы сказал, никто. Быть может, нация. Первый шаг — опись. Можешь дать мне какое-то представление о том, из чего состоит наследие?

Обширно, сказал Мертвый Отец. Понятия не имею. Посоветуйся с моим сенешалем.

Твоего сенешаля уволили, сказал Томас.

Луку? Луки нет? Чьим распоряженьем?

Решили, что так лучше, сказал Томас.

Но кто же тогда за всем следит?

Полагаю, звать его Уилфред, сказал Томас.

Но Уилфред не Лука, сказал Мертвый Отец.

Лучше устроить мы не могли, сказал Томас. Ты вообще никакого понятия не имеешь о размерах своих владений?

О, какое-то представленье у меня есть, сказал Мертвый Отец.