Дэвиду они больше не принадлежали.

Она не могла больше о них думать как о его частях. Слишком уж явным безумием эта мысль сквозила.

Снова заплакал младенец. Наконец Эми разглядела и его, на ворохе сосновых иголок и лапника. Поверх было расстелено тонкое, измазанное незнамо чем одеяло с опаленными краями. По возрасту младенец был не старше Мелиссы.

Голенький. Девочка.

Присутствующие не обращали на младенца ни малейшего внимания. Ребенок явно хотел есть. Едва мысль дошла до сознания Эми, она почувствовала, как в инстинктивном позыве заныла ее грудь.

А ведь она как раз на этой вот неделе стала постепенно приучать Мелиссу к более твердой пище, начав с крохотных порций ароматизированного риса, замешанного на сухом молоке. У нее до сих пор хватало и собственного молока. Скоро оно начнет сочиться из грудей – это происходило чисто автоматически. Мозг протестовал, а тело не разумело этого.

Эми отвернулась.

А ведь сейчас на ее месте должна была находиться Мелисса, ее собственное дитя, лежащее в ее собственном доме, в материнской спальне, прильнув губами к ее груди. Но никак не это существо в свои, скажем, три месяца такое же грязное и неухоженное, как и все прочие жильцы пещеры, в данный момент подтекавшее тонкой струйкой поноса.

О чужом младенце ей думать не хотелось – это превращалось для нее в очередную пытку: глаза застилали слезы, охватывала предательская слабость.

Нет, слабеть ей никак нельзя.

«Он умрет, – почему-то подумала она об этом ребенке, – я своими руками прикончу его. Провались он пропадом!»

Тем временем оба брата-близнеца вплотную приблизились к ней и стали потихоньку отталкивать куда-то в глубь пещеры. Эми не сопротивлялась – какой смысл? Тем более со связанными руками. Она уже успела убедиться в силе той девушки-подростка…

Видела, как она потянула Дэвида к полу, обвив его обеими руками, словно змеями, раскрыв рот…

Снова послышался все тот же металлический лязг, и вскоре Эми разглядела человека, прикованного цепями к дальней стене пещеры – это был мужчина, – увидела, как он, натянув цепи, чуть наклонился вперед. Тело его было совсем тощим, иссохшим, дряблым и настолько бледным, что даже оранжево-красные всполохи пламени оказывались неспособными придать ему хоть какой-то оттенок настоящей человеческой плоти. Глаза оставались безнадежно пустыми, незрячими, и смотрели скорее сквозь Эми, пока братья подталкивали ее вперед. Наконец они остановили ее в нескольких футах от мужчины и грубо толкнули в направлении стены.

Казалось, мужчина даже не замечал ее присутствия. Его вытянутая, изможденная челюсть отвисла вниз, и жужжащие мухи свободно залетали ему в рот, безбоязненно садясь на зубы и язык.

Эми сразу же заметила причину такого скопления насекомых.

У ног странного создания образовалась лужа мочи, а непосредственно между ними лежала горка экскрементов. От них след тянулся вверх по бедру и уходил куда-то за спину.

Она поняла, что человек этот здесь уже очень давно. Живет, гадя под себя.

Эми почувствовала, как конвульсивно задергался ее желудок.

Между тем мухи уже обнаружили новую добычу и теперь роем носились вокруг ее рук и лица.

Она принялась судорожно отмахиваться от них и тут же услышала смех близнецов, явно развеселившихся при виде неловких движений ее связанных рук.

Обогнув костер, девушка приблизилась к Эми – близнецы сразу же уступили ей дорогу.

Остановившись перед Эми, девушка развязала петлю на ее левом запястье, отвела обе руки за спину и снова туго связала их.

Потом улыбнулась и провела пальцами по длинным каштановым волосам Эми, грубо продираясь сквозь их перепутанные места, где застряли мелкие ветки и прочий мусор, и все это время неотрывно разглядывая ее тело.