Боль была острой и сильной, и это чуть не заставило ее упасть. Но она не собиралась падать. Они были повсюду вокруг нее – как такое возможно? Женщина почувствовала, как ее желудок сжался в тугой комок, а сама она вот-вот сдастся под натиском паники.

В тысячный раз она прокляла себя за то, что остановила машину, за то, что разыграла добрую самаритянку. Но ее потряс вид маленькой девочки, бредущей в одиночестве вдоль обочины темной глухой дороги. Стоило ей сделать поворот, как она тотчас же увидела ее: платьице разорвано почти до пупа, высвеченные фарами ручонки прижались к лицу, словно в тщетной попытке унять поток слез. На вид ей было лет шесть, не больше.

Она остановила машину и подошла к ребенку, думая про себя: «Несчастный случай? Изнасилование?» Но вот девочка подняла на нее свои внимательные темные глаза, без малейшего намека на слезы, и вдруг… улыбнулась. И было в ее манерах нечто такое, что заставило женщину резко обернуться, посмотреть в сторону машины – и тогда она увидела их, стоящих за спиной, блокирующих отходной путь.

Тогда она испугалась. Она закричала им:

‒ А ну прочь от моей машины! – зная, что ее не послушают. – Убирайтесь! – добавила она, чувствуя себя беспомощной и глупой, и именно тогда они впервые начали смеяться над ней, впервые начали приближаться. Именно тогда она почувствовала на себе их руки – и поняла, что они ее убьют.

Бегуны мало-помалу настигали ее. Она позволила себе оглянуться и посмотреть на них. Грязные, оборванные. Дикие. Теперь их было четверо: трое слева, одна справа – трое совсем юных сорванцов-мальчишек и девушка-подросток. Она кинулась на эту девушку, с силой толкнула ее – та, вскрикнув, отлетела в сторону. Со стороны троицы послышался очередной взрыв смеха, и в тот же момент она почувствовала обжигающую боль в спине и плечах. А затем ее настигли два последовательных удара по ягодицам.

Ноги подкосились. Она понимала, что силы на исходе. И все же ее страх падения был хуже боли, намного хуже. Если она упадет, ее забьют до смерти. Ее бедра и плечи были мокрыми, и она знала, что это – от крови. А теперь море было так близко, что она могла ощутить его вкус, почувствовать брызги на своем теле. Поэтому она продолжала бежать.

Она увидела, что к бегунам слева от нее присоединился еще один, большой парень, двигавшийся ужасно проворно. «Боже, – подумала она, – во что он одет?» Драная шкура зверя, не пойми какого. Кто, во имя бога, все эти люди? Справа от нее теперь было еще двое. Она не могла сказать, мальчики это или девочки. Они легко передвигались по высокой траве. Хватит со мной играть. Пожалуйста, прекратите. Крупнотелый вырвался вперед, пошел наперерез. Итак, теперь она окружена. Глянув через плечо, в проблеске лунного света она увидела, что лицо догоняющего – жуткое месиво из струпьев и гнойников.

Страх холодным ланцетом выскоблил ее нутро дочиста. Ветки-хлысты врезались ей в спину и ноги, оставив глубокие раны. Но все равно надо бежать дальше. Туда, где ее ждет море. Бег и море – вот и все, что имеет смысл.

Она пристально всматривалась в спину подростка, стараясь сфокусировать на ней взгляд, хотя бы немного восстановить силы и мобилизовать остатки мужества. Неожиданно он резко развернулся – мазнул по воздуху самодельный хлыст, – и ее лицо наискось ожгло болью. Из носа потекла кровь, а щеки заполыхали от нестерпимого жжения. Кровь потекла по губам, в рот, нос заложило. Она знала, что ей скоро придется остановиться. Ей казалось, что внутри ее уже что-то умерло.