Извлекши из машины свое угловатое юношеское тело, он махнул поджидавшим у него за спиной маленьким мальчику и девочке. Дети тут же забрались на сиденье. Мальчик выбрал тюбик с губной помадой – той, что была потемнее, – и принялся рисовать круги на лобовом стекле. Девочке явно пришлись по вкусу фотография собачонки, смахивающей на крысу, и карманное зеркальце – их она сунула в висевшую на шее грязную мошну из кусков кожи, сшитых грубой нитью. Тем временем здоровяк обнаружил под сиденьем бутылку с антифризом; потряс ее – почти пустая.

Багажник ему открыть так и не удалось, поскольку под рукой не оказалось ломика, а болтавшиеся на цепочке в замке зажигания ключи абсолютно ничего для него не значили. Он вообще не понимал, зачем они, хотя догадывался – в багажнике могло скрываться нечто интересное.

На обратном пути, идя через лес, они засекли сову, дождались, пока та выследила и напала на свою добычу – здоровенную лягушку-вола, почти неразличимую на ватерлинии. Они наблюдали, как сова вернулась на свое дерево вместе с лягушкой и начала рвать ее на части. Тогда мальчик с больной кожей метнул в нее камень. Снаряд угодил птице в грудь и опрокинул ее в куст ежевики. Маленькие дети вскрикнули от удовольствия. Но мальчик не стал возиться с добычей. Шипы доставляли слишком много хлопот. Пусть придет кто-то, кому эта дичь нужнее.

Ночь – время охоты для всех.

11:30

Кухня начала ей нравиться. Кухня станет отличной, если она окончательно наведет в ней порядок. Длинный раздвижной кухонный стол, просторная мойка, панорамное окно, через которое в избытке проникал свет – что тут может не нравиться? А вид там, на востоке, – просто загляденье: целое поле повядшего золотарника, сбегающее с пригорка, этакий необъятный задний двор. Два окна поменьше, западное и южное, тоже вкладывали свою лепту в освещение. А лучше всего – большая старинная пузатая печь в центре кухни. Достаточно большая, чтобы отапливать и ее и, возможно, обе спальни.

Кухня была самой большой комнатой в доме и, очевидно, предназначалась для того, чтобы стать сердцем дома. Обе двери вели прямо к ней: задняя дверь слева от раковины и входная дверь сразу за столом, рядом с огромным кожаным диваном. Очень удобно. Карла на мгновение отошла от раковины и осмотрелась. Да, красота. Подхватив с пола большой бумажный пакет с тряпьем и золой, Карла отнесла его на крыльцо, к мусорным бакам. «Какой чудесный день!» – подумала она. Солнце светило ярко, но воздух все еще ощущался слегка промозглым – вот и повод растопить печь. Вдалеке она слышала шум волн у береговой линии. Жаль, что не видать океана. Разве что альбатрос, дрейфующий высоко в полумиле отсюда, напоминал о нем.

Она открыла дверь дровяного сарая и обнаружила, что тот завален тополиными и дубовыми поленьями. На полу в ящике лежала растопка. Кто-то основательно подготовил это гнездышко к ее приезду. Грязи, конечно, хватало. Но этого следовало ожидать, и Карла не возражала против небольшой уборки. Спасибо уже за эти дрова – все-таки размахивать топором у нее пока не так чтобы хорошо получается; спасибо за список экстренных номеров – на случай, если ей понадобится врач или (что за глупости) полиция; спасибо за хорошую проводку, подключенный толком холодильник и удлинитель для ее электронной пишущей машинки. Кто-то даже бегло подмел здесь.