– Что такое? Куда ты бежишь? – спросил швейцар, останавливая его за руку. – Не случилось ли что-нибудь? Мне как будто послышался выстрел.

– Пусти, я бегу за доктором, наш барин застрелился, – крикнул лакей, кидаясь на улицу.

– Бедный, – подумал Герберт, садясь в ожидавший его фиакр, – не смог, значит, проглотить принесенную мной пилюлю. Вот для нашего князя это лучший исход. А красивый малый, правду сказать. Во всяком случае, надо поспешить принести приятную новость в замок и, если постараться, так, пожалуй, я попаду на последний поезд.

Несколько часов спустя Герберт сидел в вагоне железной дороги. Ударил последний звонок, и замешкавшиеся пассажиры бросились занимать места. В отделении, где сидел Герберт, набитом битком, шел между тем разговор.

– Слыхали вы, что миллионер Самуил Мейер застрелился? – спрашивал какой-то отец семейства, навьюченный пакетами и шляпными картонками.

– Как же, слыхала. Весь город об этом говорит и никто не может понять причину, – ответила дама, сидевшая рядом с Гербертом. – Сначала думали, что он разорился, и зять полетел вынимать значительную сумму в банке, но ему все выплатили сполна. Один из служащих сообщил, что Мейер еще дышал, когда его подняли, и что доктора теперь от него не отходят; у него смертельная рана в боку.

– Позвольте заметить, сударыня, – вмешался третий пассажир, – что дела дома Мейера в блестящем состоянии, не менее достоверно и то, что пуля у него в мозгу, а пустил он ее себе после бывшего таинственного столкновения с его единоверцами. Утверждают, будто главный раввин Пешта с целой кучей евреев устроили ему ужасную сцену за то, что он якобы собирался креститься и для этого бывал у священника. Вот после этого скандала он ушел в кабинет и застрелился.

А Герберт все слушал, но в разговор не вмешивался. Облеченный издавна доверием семьи Орохай, он знал все подробности истории помолвки князя, и вздох сожаления вырвался у него при воспоминании о молодом красивом человеке, безвременно погибшем.

На следующий день Рудольф и его жена сидели на террасе. Только что кончили завтракать, и граф пошел отдохнуть; Валерия, которая провела все утро возле жениха, ушла в свои комнаты, а княгиня отправилась к сыну. Выздоровление Рауля шло очень быстро. Молодые супруги весело говорили о предполагаемом путешествии в Неаполь, когда появление Герберта прервало их разговор.

– Ах, вы уже вернулись, господин Герберт, – сказал с удивлением Рудольф, протягивая ему руку.

– Да, граф, я поспешил вернуться и, узнав, что ваш батюшка отдыхает, позволил себе прийти сюда, чтобы сообщить вам без свидетелей о происшедшем.

– В чем дело? У вас встревоженный вид! Надеюсь, что Мейер не намерен устроить какой-нибудь скандал? – спросил Рудольф презрительно. – Что он сказал?

Герберт пожал плечами и грустно усмехнулся.

– Ничего не сказал. Я думаю, он и не был в состоянии говорить, а теперь и подавно не может ничего предпринять, так как он умер. Спустя пять минут после моего ухода из его кабинета он застрелился.

Рудольф вскочил на ноги, меж тем как Антуанетта глухо вскрикнула, закрыв лицо руками.

– Самуил умер? – повторил граф, бледнея и проводя рукой по лбу, на котором выступил пот. – Уверены ли вы в этом? Быть может, это ложный слух?

– Нет, это правда. Я сам слышал выстрел. Всем в городе известно об этом самоубийстве, да и в поезде только и говорят об этом.

– Какой ужасный конец! Бедный Самуил! – прошептал Рудольф.