– Ловко! – Присвистнул детектив. – Конечно, это дело не хитрое. Сейчас и не такое делают.

– Мы ничего не подозревали, пока Ли Бах не обратился в полицию. Позвонил из уличного автомата. Предложил продать ленту. А у нас там свой человечек имеется. Он нас об этом оповестил.

– Но как вы вышли на меня, как? Я тут при чём?!

– Полицейским он себя не назвал, но они, похоже, догадывались, с кем ведут беседу. Ли Бах потребовал двадцать тысяч долларов. Сказал, чтобы готовили деньги, позвонит позже. Едва мы услышали о пишущей ленте, как сразу всё поняли. Посмотрели, а в нашу пишущую машинку заправлена совершенно новая, которой ни разу не пользовались. Взяли этого Баха. Он не запирался, сказал, что спрятал ленту среди прочих вещей в автоматической камере хранения.

– Теперь я начинаю понимать.

– Вот-вот! Он действительно хотел бросить жену и уехать в другой город, в Сан-Франциско, но ему были нужны деньги, которые он надеялся получить от полиции. Уже приготовил вещи, так был уверен, что дело выгорит. Пришёл домой и тут супруга устроила ему скандал, призналась, что посылала тебя за вещами, пыталась выпытать его намерения. Ли Бах поспешил на вокзал, но вещей не нашёл – ячейка оказалась пустой. Он опоздал: всё, в том числе и нашу ленту, забрал ты, Дик.

– Нет, не брал. Даже не смог открыть ячейку.

– Правду ли ты сказал, Дик?

– Посуди сам, Ягуар, мне неприятности не нужны. Вещи бы я отдал клиентке, даже не стал бы заглядывать в них. А если бы даже мне попалась на глаза какая-то лента, то что? Откуда я мог догадаться, что на ней важная для вас информация?

– Информация там очень важная, очень. А тебя не случайно в своё время прозвали Белокурой Бестией, ты поразительно догадлив и смышлён, наделен редкостной интуицией. Не скромничай. Мог бы догадаться, при твоём уме сие не так уж невероятно. А там были фамилии, адреса, проведённые нами операции в последнее время и намечаемые на ближайшее будущее. Наши доходы с расходами, в том числе и на специфические, скажем так, мероприятия. Мы не можем предавать это огласке, пойдём на всё, но не позволим, чтобы подобные сведения попали в полицию.

– Теперь дело становится для меня более понятным, но, клянусь, я никогда не знал о существовании такой ленты, не видел и не держал в руках. Не видел воочию ни самого Баха, ни его вещей. Клянусь, я не смог открыть ячейку!

– Почему-то, Дик, я начинаю тебе верить. Да, верить. Но я не имею на это право, я сам себе мало доверяю. Я должен знать наверняка. У тебя есть ещё несколько минут и ты можешь признаться, иначе…

– Правду ты знаешь, нет смысла её повторять, – устало произнёс детектив.

– У меня есть мастер пыток, – Диего Рамос показал на горбуна, который тут же кивнул. У Дика пробежал по телу холодок и он снова вспомнил предсказание. – Он умеет развязывать язык любому. Только его очередь придёт несколько позже, если убедимся, что мы меня обманывал. Тогда ты сильно об этом пожалеешь. Так как?

– Я всё сказал.

Диего Рамос приказал своим подручным:

– Пригласите дона Маттеи!

Явился низенький мужчина в сером костюме и с чемоданчиком в руках. Ягуар представил его:

– Это дон Маттеи. Профессор медицины. Редкий специалист в фармакологии. Лишь один в жизни он оплошал: неудачно подлил богатенькому дядюшке быстродействующий яд… Понимаешь? Если бы не мы, то он сел на электрический стул. Теперь же он, в знак ответной признательности, оказывает нам необходимые услуги.

Дон Маттеи осклабился, раскрыл чемоданчик, достал шприц, набрал в него какую-то жидкость из ампулы. Подошёл к привязанному детективу и встал рядом, вопросительно обернувшись в Ягуару.