Только в лифте я заметил, что меня прошиб пот, – мне очень не хотелось поднимать шум раньше времени.

Столовая, куда я прикатил тележку, пустовала.

Я знал расположение комнат. Эрнесто добыл в местном магистрате планировку дома, и хотя она была уже древняя и, наверное, вилла не раз подвергалась реконструкции, мне хватило и общего принципа обустройства пристанища Тимохи, чтобы найти его кабинет без особых затруднений.

Дверь кабинета была не заперта. Но, к сожалению, Крученый был не один – из-за мореного резного дуба приглушенно слышались и другие голоса.

Это было плохо.

Я прислушался. Разговаривали как минимум трое. Но были ли в кабинете еще и телохранители?

В этот момент я очень пожалел, что со мной не было моих сюрикэнов. Они бы сейчас оказались как нельзя кстати. Что поделаешь, через охрану даже гвоздь нельзя пронести…

Неожиданно на лестнице раздались шаги, и в коридоре второго этажа появилась симпатичная девушка с корзинкой, в которой, скорее всего, находились вилки, ложки и ножи. Она меня не увидела, так как зашла в столовую.

Все, медлить и колебаться уже нельзя – не ровен час, заявится сюда кто-нибудь из телохранителей Тимохи…

Я осторожно приоткрыл дверь кабинета; к счастью, она даже не скрипнула.

В образовавшуюся щель я рассмотрел огромный письменный стол на резных ножках, явно старинный, наверное доставшийся Крученому от прежних хозяев гасиенды, а также несколько кресел, расположенных полукругом.

Тимоха сидел напротив двери, и из-за ярко освещенных окон за спиной бывшего моего шефа я плохо видел его лицо.

В двух других креслах расположились господа весьма солидной наружности, по-видимому, какое-то местное начальство. Их можно было не принимать в расчет.

Но есть ли в кабинете кто-нибудь из телохранителей? Если да, то думаю не больше одного. И он должен находиться возле двери.

Ладно, два, три или больше – без разницы; мое время пришло…

Их все-таки оказалось двое.

Наверное, они просто разжирели, как господские коты, от спокойной и размеренной жизни в Южной Америке, так не похожей на нашу, родную, где они и спать ложились с базукой под матрасом. А потому реакция у них была нулевой.

Когда я влетел в кабинет, тот, что был справа от меня, просто оцепенел; его я уложил вторым.

А первым я отправил в небытие громилу под два метра росточком, который, как ни странно, все-таки успел среагировать на мое появление. Но вместо того, чтобы достать пистолет, попытался меня схватить.

Эта ошибка ему дорого обошлась…

Молниеносно выхватив пистолет из кобуры поверженного двухметрового детины, я наставил его на Тимоху и сказал, обращаясь к гостям:

– Соблюдайте спокойствие, сеньоры! К вам претензий я не имею. Сидите тихо, и я сохраню вам жизнь.

Я говорил по-испански, очень быстро, и Тимоха ничего не понял, разве что несколько слов.

– Кто ты такой, черт подери! – вскричал он, поднимаясь. – Здравствуй, Тиша, – ответил я по-русски.

И снял свое нелепое сомбреро.

– Что-о?! Господи… Ерш… Не может быть! – Еще как может. Ты так хотел меня видеть, вот я и пришел.

С этими словами я закрыл дверь кабинета на ключ и подошел к столу. Сеньоры сидели ни живые, ни мертвые.

Похоже, ситуация для них была совершенно аховой. Потому они словно приклеились к сиденьям кресел.

– З-зачем?

– Получить расчет по полной программе.

– О чем ты? – Крученый, ты переступил черту, а это даже в вашем гнусном мирке наказуемо. – К-какую черту? – Ты посмел поднять руку на мою семью.

– Я… я не хотел! Обстоятельства…

– Лжешь, сука! Ты выродок, которому просто нет места на земле.