Один Бог знает почему. От него не дождешься нежности. И не так уж он хорош собой. Непонятно. Ничего нет, о чем она когда‑то мечтала. Лицо, правда, интересное: каждая черта на нем – сама по себе и борется с остальными за первенство. Темная, оливкового цвета кожа. Глаз не видно. Тонкий шрам на подбородке. Ничего особенного, совсем ничего… но стоит ему посмотреть на нее, коснуться ее, и худенькое мальчишеское тело загорается огнем, становится красивым и наполняется жизнью.

Она проиграла. Ей показалось, что она задыхается в машине.

– Иногда мне хочется кому‑нибудь рассказать об этом, – проговорила она. – Считается ведь, что иначе от этого не избавиться.

– Какого черта ты лезешь не в свои дела?

Она видела его скрюченные пальцы.

– Если у наркомана есть близкие люди, родственники, коллеги, еще можно все изменить. Ведь…

Взметнувшись, рука Джастина схватила ее руку, больно сжала ее.

– Только попробуй кому‑нибудь сказать! Даже не думай об этом. Клянусь, Сид, если ты… Если ты это сделаешь…

– Прекрати. Подумай сам, так не может продолжаться. Сколько ты тратишь на них денег? Пятьдесят фунтов в день? Сто? Больше? Джастин, да мы даже на вечеринку не можем пойти, чтобы ты сначала не…

Он отпустил ее руку.

– Убирайся. Найди себе кого‑нибудь другого. Оставь меня, черт побери, одного.

Вот так всегда. Но Сидни знала, что не способна на это, и ненавидела себя за то, что не может и, верно, никогда не сможет уйти от него.

– Мне всего лишь хочется тебе помочь.

– Тогда заткнись, понятно? Дай мне добраться до вонючей улочки, купить дозу и убраться отсюда.

Он открыл дверцу и с шумом захлопнул ее за собой.

Сидни смотрела, как он уходит, и открыла дверцу, только когда он дошел до центра площади.

– Джастин…

– Подожди меня.

Его голос звучал ровно, но не потому, что он успокоился, а потому, как поняла Сидни, что он, Джастин Брук, принадлежал к людям, которые страшатся публичных скандалов, а при этом в пятницу вечером оказался в гуще толпы на Сохо‑сквер. Проигнорировав его приказ, Сидни выскочила из машины и побежала за ним, забыв обо всем на свете. Сидни твердила себе, что должна быть рядом, должна приглядывать за ним, иначе всякое может случиться, его могут арестовать, одурачить или того хуже.

– Я тут, – сказала она, догнав Джастина.

И прочитала безразличие на его застывшем лице.

– Твое дело.

Он продолжил путь через площадь в черный зев знакомой улицы.

Из‑за стройки улица казалась еще темнее и уже, чем обычно. Сидни поморщилась, вдохнув запах мочи. Здесь было даже хуже, чем она представляла.

По обеим сторонам стояли неосвещенные и ненумерованные дома. На окнах были решетки, входные двери заперты, здесь вовсю занимались незаконным бизнесом, в котором, по‑видимому, были заинтересованы здешние ночные клубы.

– Джастин, где ты собираешься?..

Брук поднял руку, требуя молчания. Откуда‑то донесся хриплый мужской голос, изрыгающий проклятья. Скорее всего, он шел с другого конца улицы, где кирпичная стена огибала ночной клуб, образовывая нечто вроде ниши. Два человека катались там по земле. Но это не было похоже на любовную схватку. Это была настоящая драка, и лежавшая внизу женщина в черном платье ни комплекцией, ни силой не могла противостоять своему разъяренному обидчику.

– Ты, грязная…

Мужчина – кажется, блондин, и, судя по голосу, не помнивший себя от ярости, – бил кулаками по лицу женщины, по ее плечам, по животу.

Сидни не могла устоять на месте и, когда Брук попытался удержать ее, закричала:

– Нет! Там женщина!

И побежала на голос.