Далее стояли стражники атлетического сложения с желтыми лицами, будто вылитыми из флорентийской бронзы, слуги, имевшие вместо одежды только передники поразительной белизны и тюрбаны из пунцовой кисеи. Они держали на цепях больших догов, почти таких же диких и хищных, как пантеры и тигры, с которыми им предстояло схватиться. Собаки, с широкими ошейниками, усеянными железными иглами, неукротимо прыгали на месте и пронзительно пыли, стремясь порвать державшую их цепь.

Возле ужасных догов богато одетые лакеи держали под уздцы отличных чистокровных лошадей, предназначенных для приглашенных и доставленных сюда по приказу принцессы Джеллы.

Мы описали главные фрагменты картины, представшей глазам удивленного Джорджа Малькольма, но перо не в силах описать с достаточной точностью живописность этой сцены, достойной кисти великого художника.

Лорд Сингльтон, хотя и привык к подобного рода зрелищам, все–таки млел от восторга.

Он подошел к жениху Марии.

— Ну что, сэр Джордж, — спросил он, — каково паше впечатление?

— Я думаю, милорд, — ответил молодой человек, — что великому художнику стоит только верно представить видимое нами, чтобы воспроизвести на полотне впечатляющую картину.

— Да, конечно. Какой–нибудь современный Рембрандт мог бы создать из этого бесценное произведение.

Джордж кивнул головой в знак согласия.

Губернатор посмотрел на часы.

— Час, указанный в пригласительных билетах, наступил, — сказал он, — а царицы праздника все еще нет!

Джон Малькольм вмешался в разговор.

— Милорд, — улыбнулся он, — принцесса Джелла — женщина, и к тому же хорошенькая. Так что она имеет полное право заставлять себя ждать. На охоте так же, как и на балу: приехать после всех — самое лучшее средство произвести эффект. Очаровательная принцесса знает этот рецепт и пользуется им.

— Однако, — возразил лорд Сингльтон, — «точность — вежливость королей». Этот афоризм должен стать девизом как для царей, так и для цариц.

В эту минуту послышались торжественные трубные звуки, повторенные лесным эхом. Губернатор Бенареса смолк.

Взоры всех присутствующих устремились в ту сторону, откуда слышался шум, и увидели живописную картину.

— Что это такое? — спросил Джордж Малькольм.

— Принцесса и ее свита, — ответил лорд Сингльтон.

— Вы еще не знакомы с принцессой?

— Нет, милорд.

— Отец вас представит, я же дам вам совет…

— Какой, милорд?

— Покрыть свое сердце щитом из тройной меди, как говорит Гораций.

— Щитом, милорд? Почему?

— Чтобы предотвратить себя от страшной опасности.

— Опасности?

— Влюбиться в принцессу, — ответил лорд Сингльтон.

По губам старшего сына Джона Малькольма пробежала недоверчивая улыбка.

— Зря улыбаетесь, молодой человек! — сказал губернатор, — а главное, не сомневайтесь! Принцесса, уверяю вас, создание обворожительное, почти непреодолимое, когда вы ее увидите, то поймете истинность моих слов.

— Милорд, — ответил Джордж, — я готов поверить в неотразимые чары нашей сегодняшней хозяйки, но я неуязвим…

Лорд Сингльтон улыбнулся.

— Неуязвим!! — повторил он с оттенком недоверия.

— Да, милорд.

— Вы уверены?

— О! Вполне уверен, у меня самая могущественная защита — любовь! Сердце жениха не может биться ни для одной женщины, кроме Марии Бюртель…

— Вы правы, — согласился губернатор, — я совсем забыл о вашей скорой свадьбе. Вижу, что любите честно и горячо! Счастлива должна быть девушка, которой принадлежит ваше сердце, счастлива невеста, способная внушить такую любовь!

В то время, когда происходил этот разговор, свита принцессы, проехав небольшое расстояние, отделявшее ее от сборного пункта охотников, остановилась на лужайке.