— Какова же причина его приезда? — раздумывал Дургаль–Саиб.

— В чем бы она ни заключалась, дворец принцессы Джеллы должен быть открытым для него, — заявила аллагабадская красавица. — Разумеется, я приму его со всеми почестями. Джерид, — обратилась она к слуге, — беги и передай мое приказание быть наготове всем слугам и рабам, а дворцовые ворота распахнуть настежь.

Вдали послышались громкие звуки труб.

— Слышите! — воскликнул Казиль. — Это он!

— Торопись же, Джерид, торопись! — напутствовала слугу принцесса.

Слуга поспешно удалился. Казиль пошел за ним. Принцесса, раджа и факир удалились для наблюдения за исправным исполнением отданных приказаний.

— Чем более раздумываю я, тем более визит повелителя Гидерабада, владения которого столь обширны, тревожит и даже пугает меня. Уж не явился ли он сюда с целью объявить нам войну? — размышляла вслух Джелла.

— Это невозможно, — заметил факир, — раджа человек хитрый и мудрый, недаром же его прозвали старой лисицей. Он не сделает ни одной глупости, раз решился на столь далекое путешествие.

— Если его мысли не враждебны, значит он хочет примкнуть к нашему союзу.

— Мне так думается — заметил факир.

— Я даже надеюсь на это, — прибавил Дургаль–Саиб.

— Я верю вашему предсказанию, — весело закончила Джелла. — В союзе с ним мы приобретем несокрушимое единство и силу.

Звуки труб и грохот барабанов приближались. Офицеры, рабы и женский отряд принцессы стояли шпалерами от решетчатых ворот до самого парадного подъезда.

Глава 29. Раджа Гидерабадский

Процессия въезжала во двор, сопровождая великолепный паланкин с позолотой, возле которого шел негр, одетый подобно турецким евнухам сераля.

Достигнув крыльца, носильщики остановились, медленно опустили паланкин и застыли в позе ожидания, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Музыка смолкла, и раджа Гидерабадский поднялся с шелковых, шитых золотом подушек, на которых возлежал.

Этот мнимый раджа, как, вероятно, уже догадались читатели, был не кто другой, как Джордж Малькольм, так искусно загримированный и переодетый, что никто на свете, не исключая, брата и невесты, не смог бы узнать его. Он изображал старика, на лице которого выделялись прежде всего густые, нависшие над глазами, почти закрывая их, брови и длинная шелковистая седая борода, мелкими волнистыми прядями ниспадающая на грудь. Он шел, сгорбившись, и пышный костюм, сверкавший золотом и драгоценностями, едва ли скрашивал старческую походку.

Выйдя из паланкина, раджа оперся на плечо негра и с большой медлительностью стал взбираться на ступени мраморного крыльца. Делая вид, что усердно поддерживает старика, негр (это был Стоп) шепнул ему на ухо:

— О, как мне неловко, черная краска совсем съежила мою кожу.

— Привыкай.

— Меня всего перекосило.

— Никто не замечает.

— Меня жмет.

— Пожмет и перестанет. Через неделю будешь, как настоящий негр.

— Через неделю? — пролепетал камердинер, — смилуйтесь, неужели целую неделю мне придется жить в таком виде?

— Все может случиться.

— Я захвораю!

— Молчи и не забудь, что ты немой.

— Увы! — вздохнул Стоп.

Они преодолели уже почти половину лестницы, как на верхней ступени появились принцесса Джелла, окруженная свитой, и раджа Дургаль–Саиб. Старик и негр мгновенно прекратили разговор.

— Властитель Гидерабада! — обратилась медленным и торжественным голосом к приближающемуся высокому гостю Джелла, — какая причина привела вас в мой дворец, ваш визит многое значит для меня.