— Великая царица и мать моя! — воскликнула девочка. — Я прошу тебя о милости — соверши надо мной обряд посвящения и позволь завтра драться с вами вместе! Я имею на это право: я два года была разведчицей и ни разу вас не подвела.

Пентесилея положила руку на склоненную голову маленькой амазонки и сказала, стараясь, чтобы ее голос звучал сурово:

— Обряд проходят в двенадцать лет, Авлона. В крайнем случае, в одиннадцать. А тебе девять.

— С половиной, с половиной! — голос девочки задрожал. — Моя сестрица Андромаха говорила мне, что я родилась весной. И бывают же исключения — когда большая война, или когда в сражении не хватает воинов. Я же все–все умею: стрелять, бросать секиру, дротики, ездить в седле и спрятавшись под брюхом коня…

— Я не хочу, чтобы ты раньше времени умела убивать, — сказала царица амазонок, и сама удивилась этим словам. Прежде она никогда не думала об этом…

— Ты же не можешь спрятать меня, чтобы я не видела мертвых! — Авлона схватила ее руку и сжала с недетской силой. — У меня убили всех–всех, кроме сестрицы, когда мне было пять лет! А теперь увезли и мою Андромаху… Разреши мне драться, царица! А то ведь если они станут вас убивать, я все равно не смогу просто смотреть!

— Хорошо.

Пентесилея повернулась к Гектору.

— Можно ли мне посвятить в воины сестру твоей жены, царь?

— Да, если ты и она хотите этого, — ответил Гектор.

Царица амазонок движением руки велела девочке подняться с колен и указала ей место возле стены хижины, где нужно стать. По ее знаку Крита сняла с плеча лук. Сама Пентесилея сделала то же самое. Одна за другой семь стрел вонзились над головой Авлоны, задевая ее бронзовые кудри, почти касаясь лба. Девочка не дрогнула, не шевельнулась.

Все остальные, вдруг и невольно ставшие свидетелями этого неведомого им обряда, застыли и наблюдали за происходящим с изумлением и почти со страхом.

— Лови! — крикнула Пентесилея и кинула свою секиру почти в лицо Авлоне.

Та поймала ее на лету и, в свою очередль, метнула в царицу. Этот бросок они повторили трижды.

— Сколько стрел? — спросила царица.

— Семь, — был ответ.

— Что страшнее смерти?

— Предательство.

— У кого секира?

— У судьбы.

— Что во власти богов?

— Моя смерть.

— Что во власти твоей?

— Моя честь.

— Что отдаешь?

— Мою жизнь.

— Что не отдашь?

— Славу.

— Готова ли ты к победам и к смерти? — спросила царица.

— Да, — ответила девочка.

— Удар за удар, жизнь за жизнь, кровь за кровь!

Секира вновь сверкнула в воздухе и вонзилась прямо над головой Авлоны в стену хижины, срезав два–три рыжих завитка.

— Артемида–дева, призываю тебя принять ее под твое покровительство! — крикнула Пентесилея. Затем, подойдя к замершей у стены девочке, выдернула секиру и, сняв с лезвия срезанные волосы, сказала уже негромко:

— Авлона, с сегодняшнего дня, ты — дева–воительница богини Артемиды. Свои обеты произнесешь после первой битвы. Возьми мою секиру и не посрами меня. А сейчас собирайся: раз так, ты поплывешь со мной и с Критой. У нас мало времени, а корабли Пейритоя должны дать течь задолго до рассвета.

Глава 5

Морские разбойники заметили неладное, когда звезды стали бледнеть и с моря подул прохладный утренний ветер. Спавшие на дне кораблей пробудились от холода и поняли, что служившие им постелью плащи и мешки насквозь промокли. Вода проступала сквозь них и постепенно прибывала…

— Корабль дал течь! — крикнули на одном из судов.