Рэйчел, уставшая после напряженного похода по магазинам, возвращалась домой с грудой покупок. Ей хотелось как можно скорее запереться в спальне и примерить все те восхитительные вещи, на которые она истратила сегодня кучу денег.

Ничто не поднимает настроение лучше, чем поход по магазинам, особенно, когда у тебя в кармане солидная чековая книжка. Все продавцы города были отменно вежливы с женой Джорджа Эскотта. Самолюбие Рэйчел было удовлетворено.

Джордж, конечно, ужасный зануда, думала она, наблюдая, как вокруг нее суетятся люди. Но его все знают, и у него куча денег. Если бы еще и Рональд был ко мне повнимательнее, я была бы самой счастливой женщиной на свете.

При мысли о Рональде легкое облачко досады затуманило ее черты. Пока она ничего не добилась. Но Рэйчел не отчаивалась. В конце концов, никогда не знаешь, как дело повернется…

Когда она, напевая модный мотив, вошла в холл Эскотт-Хауза, то ее поразил царящий там кавардак. На полу стояли два чемодана, на диване была в кучу свалена одежда, мелкие безделушки в изобилии покрывали журнальный столик и кресла. Пес, ошарашенный таким количеством интересных вещей, с любопытством принюхивался к резной шкатулке, наполненной сверкающими драгоценностями. За всем происходящим невозмутимо наблюдал Джордж Эскотт. Больше не было видно ни души.

— Что происходит? — растерянно спросила Рэйчел. — Мы переезжаем?

— Ты переезжаешь, — с ледяной усмешкой заметил Эскотт.

Рэйчел поперхнулась. Она пригляделась к окружавшим ее тряпкам.

— Это же моя шубка, — изумленно проговорила она. — И туфли, и шкатулка, и…

— Какая потрясающая наблюдательность.

От сарказма в голосе мужа Рэйчел поежилась. Эскотт продолжал:

— Лучше бы ты была так же внимательна, когда миловалась со своим любовником.

Рэйчел обомлела.

— О чем ты говоришь? — пролепетала она.

Вместо ответа Эскотт протянул ей пачку фотографий, которой его снабдил Даймлесс.

Рэйчел машинально просмотрела все снимки. Ей не нужно было тщательно вглядываться в них. Она и так все прекрасно поняла с первого взгляда. Те же самые фотографии ей пытался продать Эндрю Даймлесс. Но какая разительная перемена произошла с ними с тех пор! Теперь ни за что нельзя было сказать, что им десять лет. Казалось, что только вчера Рональд и Рэйчел были сфотографированы в этих вызывающих позах.

— Несомненно, это твой помощничек снабдил тебя этой старой требухой? — язвительно спросила она.

Рэйчел знала, что если Джордж Эскотт действительно поверил в ее измену, то никакие силы земные не могли спасти ее. Теперь она могла разговаривать с мужем на равных, не бояться того, что он разозлится. Раз Эскотт намерен выставить ее за дверь, то почему бы ни намекнуть ему на прощание, как он ее раздражает?

— Это не должно тебя беспокоить. — Эскотт был по-прежнему невозмутим.

Его самого удивляло его равнодушие. Казалось, что своей изменой Рэйчел растоптала последние ростки привязанности в душе мужа. Эскотт не чувствовал больше ни боли, ни ревности. Он хотел только побыстрее избавиться от жены, чтобы посвятить себя дочери.

— Это фотографии десятилетней давности. Даймлесс бессовестно обманул тебя. Я не знаю, что ему нужно. Несколько дней назад он попытался продать мне их, но я…

— Замолчи, — прервал ее Эскотт. — Меня меньше всего интересуют твои лживые утверждения. Говорили мне, дураку, что зря я связался с уличной девкой, да я не послушал добрых людей. И дочь под удар подставил.

Услышав последние слова Эскотта, Рэйчел замерла на месте. Конечно! Глупышка Кэтрин страдает сильнее всех. Что ж, раз она проиграла, то сделает все возможное, чтобы Кэтрин не скоро пришла в себя…

— Да и черт с тобой, — сказала Рэйчел беззаботно и подбоченилась.