На роль Фрола Добрецова был приглашен обаятельный молодой актер Николай Званцев. Его партнершей стала Маргарита Крестовская, признанная самой сексуальной актрисой года.

Съемочная группа работала с брезгливой ленцой. Каждый считал, что занимается не своим делом, у актеров от диалогов сводило скулы. Только Литвиненко искренне пытался как-то вытянуть тупой сюжет, внести хоть немного тепла и смысла в образы персонажей, которые больше походили на биороботов и зомби, чем на живых людей. Он в отличие от других совестился производить дерьмо, а потому был невыносим на съемочной площадке, нервничал, изводил актеров своими замечаниями, требовал играть там, где играть было совершенно нечего.

— Вася, ну чего ты так завелся? — Николай Званцев снисходительно потрепал режиссера по тощему сутулому плечу. — Мы что, нетленку ваяем?

— Я хочу снять приличное кино, — буркнул Литвиненко.

— Брось, — Званцев морщился, — сценарий — говно, и спонсоры отвалили денег, чтобы ты снял говно, ибо зритель хочет исключительно говна, а хорошее кино никому на фиг не нужно.

— Слушай, если все время повторять это слово, начнет изо рта вонять, — лениво заметила Маргарита Крестовская.

Она загасила сигарету, сладко потянулась, тряхнула роскошной медно-рыжей шевелюрой.

— Сквозь экран вонь не проходит. — Званцев посмотрел на часы. — Ладно, ребята, мы сегодня работаем или как? У меня спектакль через полтора часа.

— Вонь, между прочим, неистребима и проходит сквозь любые преграды. Это во-первых. А во-вторых, мы не можем работать. Вася моим лицом недоволен, — равнодушно заметила Маргоша, — физиономия моя его не устраивает. Чуйств-с не хватает.

— Мыслей, — уточнил режиссер, — ты играешь куклу безмозглую, и поэтому тебя не жалко, с тобой неинтересно. Ты должна быть не только хитрой, но и умной. Разницу понимаешь?

— Вася, ты в сценарий давно заглядывал? Ты хоть один роман про Фрола до конца прочитал? И вообще, ты по улицам ходишь? В метро ездишь? — Маргоша устало вздохнула. — Ты видел лица, на которых есть тень мысли? Вглядись в физиономии в общественном транспорте, вглядись внимательней и подумай: вот они, наши драгоценные зрители. Я, между прочим, играю нормальную современную девку, хитрую, жестокую, с хорошей хваткой. Ей все по фигу, она через любого перешагнет и ноги вытрет. Ирка-проститутка, бандитская подстилка, ментовская шпионка. Все. Не более того, понимаешь? Ты кого из нее хочешь слепить? Софью Ковалевскую? Блеза Паскаля в мини-юбке? — Маргоша почти кричала.

Она не заметила, как завелась. Ее раздражало, что примитивную сцену из идиотского боевика, в котором и играть-то нечего, они мусолят третий час, снимают дубль за дублем.

— Человека, — произнес режиссер совсем мрачно, — обычного живого человека. Которого жалко, за которого страшно.

— А скажи, пожалуйста, дорогая Маргоша, — ехидно спросил Званцев, — когда ты в последний раз ездила общественным транспортом?

— Не беспокойся, ездила, — фыркнула Маргоша.

— Кто убил Глеба Калашникова?! — вдруг ни с того, ни с сего заорал Вася. — Думай об этом! Поняла? Думай, анализируй! Это ведь важно для тебя! Ты мужа своего любишь? Вот, у него убили единственного сына!

По красивому лицу Маргоши пробежала тень. В подвале повисла неприятная тишина.