|
Через несколько секунд Карлсена окружали лохмы зеленоватого тумана, отрадно рассеивающие свет, по прежнему несносно яркий, будто находишься внутри зажженной неоновой трубки. Хотя свет теперь постепенно ослабевал, так что появилась возможность по нормальному открыть глаза. Достаточно долгое время Карлсен снижался через зеленоватый студень облаков, толстых и монотонных. Возобновилось покалывание в ступнях и голенях – он успел уже от него отвыкнуть. Вскоре оно пошло по всему телу, сказываясь неприятно, иглисто. Постепенно от него разгорелась кожа, а лоб и щеки будто погрузили в горячую воду. Возникло опасение, что сейчас это перерастет в боль, но тут покалывание прекратилось, а Карлсен снова очутился в кромешной темноте. Облегчение нахлынуло такое, что несколько секунд он оставался неподвижен. Но вот занемели подошвы и темя. Вытянув было руки, Карлсен неожиданно наткнулся на стены, твердые и холодные как камень. Места еще меньше, чем в той стеклянной колонне на Земле: саркофаг и саркофаг. Возведя руки до груди, он попытался толкнуть, но куда там – стена и есть стена. И тут, спертым воплем прорвался страх. Еще секунда, и с ним уже не совладать, но камень сбоку вдруг сместился, и внутрь хлынул свет. Карлсен с замешательством сообразил, что все это время, уперевшись внаклонку, почем зря пихал стену. – Прибыли, – сообщил Карлсен. – Приемники, стыдно признаться, примитивны до ужаса. Стоило выйти, как снаружи моментально облекла влажная жара, словно где нибудь в джунглях на экваторе. Они стояли на медном прибрежном песке – зерна грубые, крупные. В двадцати футах на берег неистово накатывалось изумрудно зеленое море, завораживая взвихрениями пенных гребней. Приемник, из которого он только что вышел, действительно точь в точь напоминал скалу. Высотой футов восемь, с изъеденными ветром боками, камень темно серый, с прозеленью – очевидно, какая то разновидность базальта. Огромные шарниры из того же камня выдавали недюжинное техническое мастерство. В нескольких футах громоздился еще один приемник, тоже с открытой дверью. При закрытых дверях оба их невозможно было бы отличить от обыкновенных скал, разбросанных по берегу. Карлсен грузно сел на песок, спиной привалясь к гладкому обветренному камню, и устало прикрыл глаза. – Выдохся я чего то… – Еще бы – восемьсот световых лет за какие то две с небольшим минуты. – Как оно вообще происходит? – В двух словах не объяснишь. Хотя можно сказать: пространство содержит множество измерений, все равно что дырки в сыре. И их можно использовать для срезания углов. – А с чего меня так растянуло? – На самом деле это не сильно и занимало, просто на душе как то спокойнее, если задавать вопросы. – Тебя действительно растянуло. Ты перемещался с быстрейшим энергетическим потоком в 112 мерной Вселенной. Каждый ответ провоцировал все новые вопросы, поэтому Карлсен решил ограничиваться чем нибудь менее отвлеченным. – И что сейчас? – Ждем. Подняв глаза на леденцово зеленое небо, Карлсен, несмотря на дискомфорт (духота, да еще песок – голимый наждак), чувствовал себя странно счастливым. Из за того, что реальность сейчас ощущалась как нельзя более остро и емко. Было ясно, что на Земле сознание извечно находилось на полпути между явью и сном, потому то такое множество философов доказывало, что явь есть сон. Теперь же, когда столь глубоко и ясно сознавалась окружающая панорама – и жаркий влажный ветер, и звонкое шипенье прибрежных волн – подобное понятие казалось очевидным абсурдом. Все являлось стопроцентно достоверным, стопроцентно самим собой. За прибрежной полосой серо зеленые скалы переходили в горный пейзаж, устремленный в облака. А середину склона занимали какие то темно синие организмы, напоминающие гигантские грибы. Хотелось сходить посмотреть, но жара и усталость размаривали. Карлсен прикрыл глаза, пытаясь задремать, но никак не получалось. |
