— Томми… — протянула она укоряюще, — ну вот, этого еще не хватало… Из-за какого-то поганого пачкуна… Что ты, гномик? Я тебе верю. Пусть пишут и говорят что им угодно, правильно? А мы будем делать что нам угодно… Перестань, малыш, или я сама сейчас зарыдаю… — Джессика прижалась к его спине и зарылась лицом в волосы. — Вот это будет сцена, что там твое объяснение на кладбище… Просто очередная экранизация Даниэллы Стил! Том хмыкнул.

— Джесси, — сказал он, не оборачиваясь, — а ты меня любишь?

Джессика слизнула соль с пальца и уперлась подбородком в плечо Тома.

— Если бы не любила, разве простила бы тебе клубничные бисквиты? Я же заказывала апельсиновые.

Как ни странно, эта история дала новый импульс их отношениям — Джессика и Том снова безумствовали, как в августе. Вторая волна безумства оказалась даже более качественной и осознанной: летом Джессика терзалась сомнениями, серьезна ли их связь, и оттого боялась полностью раскрепоститься, словно кто-то жестко контролировал ее душу и разум изнутри. Теперь же она, дав волю эмоциям, творила что хотела. Больше она не стремилась ничего скрывать: в свободные минуты звонила Тому и негромко ворковала с ним под завистливые взгляды товарок. Порой он приезжал на студию, чтобы встретить ее: Джессика с видом королевы позволяла себя обнять и на глазах у всех обменивалась с Томом милыми нежностями.

Рождество между тем приближалось неумолимо. Дней за десять до праздника, субботним вечером, Джессика торчала на кухне: она смотрела необыкновенно увлекательный детектив, разобраться в хитросплетениях которого не представлялось возможным, и, не отрываясь от экрана телевизора, пыталась открыть банку с ананасами. Попытки окончились плачевно: банка сорвалась со стола и с грохотом покатилась по полу. Испуганно вскрикнув, Джессика принялась разглядывать ногти — к счастью, не поврежденные. В дверях появился Том.

— Что ты тут громишь?

— Не могу открыть эту чертову банку. Чуть руку себе не отрезала.

— Давай сюда.

Тому на удивление быстро удалось добраться до ананасов. Он подтолкнул банку к Джессике, оседлал стул и облокотился о спинку.

— Слушай, Джесси, надо кое-что обсудить.

— А нельзя подождать до конца фильма?

— Охота тебе пялиться на всякое старье. Этому фильму лет тридцать — посмотри на их расклешенные брюки. А какие воротники, черт возьми, до пояса!.. А вот эта дамочка ничего — она, верно, и есть убийца… Я не понимаю, она гонится или за ней гонятся? Сейчас она рявкнет: «Стреляй по колесам!» Точно, я так и знал… Слушай, тридцать лет назад уже делали силиконовые груди? Неужели это ее собственное богатство? Роскошно… Посмотри, пуговицы еле сходятся.

Джессика вздохнула, потянулась к пульту и выключила телевизор.

— Чувствую, ты все равно не дашь мне спокойно досмотреть. Ну, что ты хотел обсудить?

Том покачался на стуле.

— Джесс, не хочется тебя огорчать, но я не смогу остаться с тобой на Рождество.

— Почему?

— Я должен поехать к отцу. Мы и так почти не видимся. Сегодня я ему звонил. В общем, он и мысли не допускал, что я откажусь, и у меня не хватило духу возразить… Что скажешь?

Джессика пожала плечами, перекладывая ананасы в стеклянную салатницу.

— Расстроилась? Ну, это же просто условности.