— Я предполагала, потому что в кино все время так бывает. Зато ты говорила, что Саламатин к соседу вышел… — Я решила, что стоит напомнить Катерине и ее версию.

— Или к соседке, — оживилась она, — а там задержался на неопределенное время. И правильно, между прочим, сделал! У нас появилась прекрасная возможность хорошенько подготовиться к предстоящей беседе, сделать ее более предметной и содержательной. А этот бесценный портфельчик может стать решающим аргументом в разговоре с гражданином Саламатиным Михаилом Игоревичем. Ты не волнуйся, Санчо, — похлопала меня по плечу Катерина, — я непременно верну кейс хозяину, но только после того как он исповедуется перед нами. Пойдем, дорогая, осмотрим другие комнаты.

С этими словами Катька направилась к выходу из спальни. Я по-прежнему испытывала смутное чувство тревоги и неправильности происходящего, но объяснить себе это чувство никак не могла. По этой причине подчинилась воле хладнокровной подруги, у которой, как видно, сомнений в правильности наших действий не возникало.

Следующая комната, в которую мы с Катькой проникли самым нахальным образом, едва успев провести несанкционированный обыск с изъятием ценного портфеля, огорошила нас большим сюрпризом в виде хозяина квартиры. Впрочем, хозяин, кажется, никаких отрицательных эмоций по этому поводу не испытывал. Ему было абсолютно все равно, кто к нему пришел, что там у него изъяли… Дело в том, что Михаил Саламатин был окончательно и бесповоротно мертв. Таким образом, мои самые мрачные предчувствия осуществились, это я немедленно подтвердила громким нелитературным восклицанием.

Катька тут же согласилась:

— Ну, да. А ты думала, в сказку попала? Не-ет, милочка, мы в жизнь вляпались. И жизнь эта, можешь поверить моему опыту, теперь повернулась к нам не очень приличным местом.

Комната, где мы нашли-таки Михаила Саламатина, была оборудована под спортивный зал, благо габариты помещения позволяли это сделать без особых усилий. Сюда легко поместились четыре тренажера, шведская стенка, боксерская груша, даже гимнастические кольца, да еще и свободное пространство осталось. Михаил лежал на одном из силовых тренажеров, знаете, на котором штангу поднимают. Так вот, эта самая штанга его и придавила. Совсем. Насмерть. По правде говоря, я давно испытываю ко всем спортивным принадлежностям, начиная от обычной скакалки и заканчивая «козлами» и «конями», стойкое предубеждение. В самом деле, разве может здравомыслящий человек, находящийся в трезвом уме и твердой памяти, добровольно истязать себя при помощи этих предметов весьма сомнительного назначения? И не верьте узколобым спортсменам, которые уверяют, будто бы спорт — это жизнь. Спорт, граждане, — это как минимум глубокая инвалидность, а как максимум верная смерть, что очень наглядно и подтверждал сейчас Михаил Игоревич. В том, что но был именно он, сомнений не возникало: молодой мужчина лежал на кожаной скамье тренажера в обычных семейных трусах. «А он симпатичный», — отметила про себя я. У Саламатина оказалась классическая фигура древнегреческого атлета: руки, ноги, плечи, шея — все как у героев древних мифов… Да и физиономия, несмотря на вострившийся нос и немного неестественный для живого человека цвет лица, все равно привлекала внимание своими правильными чертами. Я немедленно перевела взгляд на шведскую стенку: как ни крути, он все-таки покойник, а увлечение трупами — это уже диагноз.

— Ты ничего странного не замечаешь? — вернул меня в действительность вопрос Катерины. Она стояла, склонившись над погребенным под тяжелой штангой Михаилом, и внимательно разглядывала тело. Ну, что такого странного она в нем нашла? Занимался человек физзарядкой: побегал по дорожке (расстояние примерно такое же, как до ближайшего супермаркета.