Благодаря нейрофизиологии мы знаем, в каких зонах мозга (центры Брока и Вернике) мысль обретает словестную форму, но мы знаем также и то, что и при повреждении соответствующих зон человек продолжает мыслить (пусть и как-то иначе, нежели в норме) [А.Р. Лурия]. Более того, ребенок демонстрирует нам доречевое мышление, а высшие приматы способны обучиться языку (в определенных границах), но лишь как техническому орудию решения практических задач (то есть, по существу, его, конечно, не освоив). Кроме того, любое животное, обладающее нервной системой и, соответственно, способностью к формированию элементарных условных рефлексов, решает таким образом интеллектуальные по существу задачи [Э. Кендэль]. Наконец, даже машины – посредством программного обеспечения – способны к интеллектуальной работе [А. Тьюринг].

Таким образом, мы не можем не изменить свой взгляд на мышление, причем это изменение должно быть радикальным. Мышление – это вовсе не вопрос языка или речи, а процесс оперирования интеллектуальными объектами – операндами [Л.М. Веккер], которые лишь отчасти могут быть оформлены в языке (сопряжены с соответствующим содержанием психи ческого), но и то лишь на каком-то этапе и при опре деленных условиях.

Единицей мышления является «интеллектуальный объект»

Единицей мышления является интеллектуальный объект (операнд) – нечто, что создается психическим аппаратом и приобретает для него и в нём некое специфическое значение.

Процесс создания интеллектуальных объектов является, по существу, основной психической функцией. Посредством рецепторного аппарата и через афферентные пути мозг ежесекундно получает около 11 миллионов бит «сырой» информации [М. Шпицер], которая используется им для реконструкции объектов внешнего (по отношению к нему) мира. Процесс этой реконструкции является сложнейшей и многоуровневой задачей, которая уже – и по форме, и по существу – является интеллектуальной: мозг не просто воссоздает в себе некий образ внешнего объекта, «отражая действительность», а активно порождает нечто, что станет для него объектом (интеллектуальным объектом) в связи с его собственным – данного мозга – содержанием [Д. Эссен]. Иначе говоря, мозг не создает «психические копии» неких «объективно существующих объектов», но лишь свои собственные интеллектуальные объекты, причем делает это непрерывно и только «под себя».

Рис. 1

Анатомическая схема зрительного пути обезьяны

Так выглядит анатомическая схема лишь одного зрительного пути обезьяны, воспроизведенная Дэвидом ван Эссеном (рис. 1). Количество обратных связей в ней превышает число нитей, идущих от каждой области в следующую, стоящую выше по иерархии. Очевидно, что у человека схема такого самореференцирующего зрительного пути значительно сложнее, и радикальное преобладание этих отсылок не к тому, что воспринимается в реальности, а к тому, что уже содержится в мозге, однозначно свидетельствует о том, что реальность является для нашей психики только «информационным поводом», все остальное она, как «хороший» журналист, додумывает сама.

Процесс создания интеллектуального объекта, что показано в соответствующих исследованиях, сопровождается процессом наделения этого объекта некой «его» «сущностью» [П. Блум]. То, что мы привычно называем «значением», является ничем иным, как «значением– для-меня», то есть результатом отношений между условным «мной» (где «я» – какое-то содержание моей психики) и тем интеллектуальным объектом, который был мною (во мне) создан. Грубо говоря, мои отношения со столом и превращают стол в «объект», наделенный сущностью «стольности». Разумеется, никакой реальной сущности у «стола» нет и, в действительности, он настолько же является «предметом», как и дуновение ветерка.