Не став дослушивать, я удовлетворенно отвернулся. Складки мантии звучно хлопнули по высоким голенищам сапог. Затем тихо клацнули когти на ногах, прорезавшись наконец через специально сделанные в подошве отверстия. Знакомо забурлил и зашевелился объемистый живот, грозя вот-вот разорваться надвое. Потом сама собой распрямилась спина. Вытянулась шея. Удлинились руки, наросла чешуя на боках. Я наконец поднялся во весь свой (теперь немаленький!) рост, слушая негромкий хруст встающих на место костей, и с наслаждением потянулся.

И правда — до чего же хорошо быть самим собой!

— Эй! Ты хоть говорить-то еще не разучился? — внезапно донеслось до меня насмешливое.

Я с досадой клацнул зубами и грозно посмотрел на пристроившегося на телеге таракана. И когда, спрашивается, успел сбежать, сволочь?

— Съем, — мрачно пообещал я, неохотно останавливая трансформацию.

— Не съешь. Я ядовитый.

— Тогда развоплощу!

Нич на секунду задумался, но потом пренебрежительно фыркнул:

— А вот фигу. Без меня ты не сможешь принять прежний вид. И вообще, вдруг тебя сегодня убьют? Что тогда будешь делать?

Тьфу! Но он прав — такой источник энергии еще поискать надо. И ведь прекрасно знает, мерзавец, что нужен мне: Нич хоть и не помнит ни демона, пока не потерял своей силы. А она у него когда-то была — о-го-го. Я же, напротив, сохранил память, но лишился всего остального.

Увы. Жестокая насмешка природы. Двое калек, которые не могут прожить друг без друга. Не зря я когда-то принял его заманчивое предложение. Не зря мы с ним годами корпели над одним неимоверно сложным экспериментом, который в итоге увенчался грандиозным, ну, почти что успехом. Если бы не мой горе-ученичок, который испортил его в самый последний момент, все прошло бы как по маслу. А так — Нич пострадал, я пострадал, придурок Нев вообще давно кормит собой воронье.

Конечно, Нич и это уже забыл, а я не имею права напоминать ему о прошлом. Однако мой старый-новый друг и сам нередко что-то такое ощущает, смутно чует во мне слабину, вот и демонстрирует характер. Характер же у него еще при жизни был не сахар, а после воскрешения вообще стал невыносимым. Впрочем, такое случается даже с лучшими из нас — смерть ни для кого не проходит бесследно. Хотя когда-то Нич действительно был моим хорошим другом. И теперь я вынужден держать его на расстоянии, молчать, незаметно беречь и постоянно стимулировать, чтобы он обошел это дурацкое проклятие и сам все вспомнил.

— Гираш, у нас гости, — внезапно елейный голоском протянул таракан, выразительно ткнув лапкой в сторону решетки.

Вот сломаю ее, и будет знать, как меня раздражать!

— Р-р-р!

— Гира-а-аш!

— Что?! — недовольно гаркнул я, с некоторым трудом оторвав взгляд от его тщедушного тельца.

— Что-что, нежить пожаловала, болван! Иди встречай, пока не убегла! Или тебе уже силы не нужны?!

Чего? Силы?!

Вспомнив о главном, я плюнул на таракана и с надеждой развернулся к входу.

Сила мне всегда нужна. Она слишком быстро расходуется, особенно на перевоплощение. Это тело всем хорошо, кроме, пожалуй, одного — постоянно меняются мысли и настроение. Если забудусь, потом неделю в себя не приду. Как сейчас помню: было такое однажды, брр. Нич меня двое суток отчитывал, пока я очухивался. Потом, правда, схлопотал по корешку, но сам факт.

Так, где там мой поздний ужин?

Подметив за решеткой невнятное шевеление и учуяв пока еще слабый запах разлагающейся плоти, я облизнулся и кровожадно оскалился.

ГЛАВА 8

В обычном зомби нет ничего отталкивающего.