— А чего вы от нас хотите — чтобы мы вам поклонялись, как богине?

Кто-то сдавленно вздохнул; с Фараонами не разговаривают подобным образом. Но Андрес, по-видимому, это не задело.

— Богине? Ничего подобного — хотя немного почтения с твоей стороны, Дилюк, не помешало бы. В любом случае поклоняться нужно не мне. Как вы помните, препараты против старения я получила не от людей, а от Квэкс…

Организм Квэкс не имел ничего общего с человеческим. Они далеко продвинулись в технике, но плохо разбирались в том, как обращаться с пациентами-людьми.

— Вероятность успеха никогда не превышала сорока процентов, — сказала Андрес; продолжая рассматривать свою ладонь, она оттянула дряблую кожу. — Я жажду прожить еще пятьдесят тысяч лет, увидеть конец нашего пути. Но боюсь, это мне не суждено. — Она обвела всех пристальным взглядом. — Я не могу довести все до конца в одиночку. Мне нужна помощь.

Дилюк внезапно все понял, и у него отвисла челюсть.

— Вы шутите.

— Боюсь, что нет. Для нашего блага необходимо, чтобы кто-то из вас стал бессмертным.

Рууль, генетик, выпрямился во весь рост.

— По нашему мнению, это возможно. Мы обладаем технологией Квэкс. — И без дальнейших разговоров он протянул вперед ладонь с желтой пилюлей.

Последовала долгая тишина.

Андрес холодно улыбнулась:

— Мы не можем позволить себе умирать. Мы обязаны сохранить намять, когда все остальные забудут то, что мы знаем.

Мы будем управлять кораблем. Мы должны обеспечить тотальный контроль над обществом — над всеми более или менее важными сторонами жизни экипажа — и в будущем такой же жесткий контроль над жизнями их детей. Общество станет таким же устойчивым, как переборки этого корабля. О, мы оставим им свободу, в каких-то пределах! Но необходимо установить такой общественный порядок, при котором разногласия будут минимальными, поддерживать необходимый уровень навыков — и, самое важное, с рождения вбивать им в головы, что их первейшая обязанность — забота о Корабле.

— А как насчет прав тех, кого вы называете смертными? — спросил Русель. — Мы, Фараоны, лишим их всякого выбора — и их детей, и внуков.

— Права? Права? — Ее голос словно подавлял его. — Русель, смертные нужны лишь затем, чтобы жить, порождать себе подобных и умирать, тем самым передавая гены из поколения в поколение. На Корабле нет места ни для демократии, ни для любви к ближнему! Смертный — просто средство передачи генетической информации. У него нет прав, как у трубы, по которой вода течет из резервуара в кран. Ты, без сомнения, прекрасно это понимаешь. Когда мы достигнем Большого Пса, найдем подходящую для обитания планету, где имеется достаточно ресурсов, тогда мы сможем поговорить о правах. — На ее лице появилось загадочное выражение. — Но вы должны уяснить, что мы будем осуществлять контроль через любовь.

— Любовь? — в изумлении уставился на нее Дилюк.

— Вам известно, что технология Квэкс основана на манипуляциях с генами. Нас, Фараонов, уверили, что бессмертие передается по наследству. И у нас появились дети! Но никто из них не выжил. У меня когда-то тоже была дочь. Она мертва. — После едва различимой паузы она продолжала: — Но сейчас гены, обеспечивающие бессмертие или по крайней мере долголетие, распространились среди людей — даже среди вас. Теперь вам ясно, зачем мы построили эти ковчеги — почему мы не могли бежать и покинуть вас или просто взять с собой замороженные зиготы или яйцеклетки? — Она широко раскинула руки. — Ведь вы — мои дети, и я люблю вас.

Никто не пошевелился.