Микаэла подскочила со стула.

— Я не спрашивала у тебя совета! — выкрикнула она.

— Тем не менее я тебе его дам, — ответил Салли. — Если ты считаешь, что сможешь за все ответить, тогда выходи замуж за священника.

С этими словами он вышел вон, и Микаэле показалось, что стук закрывшейся двери еще долгим эхом отдавался у нее внутри.

Это Тимоти пришла в голову мысль пригласить всех жителей города в воскресенье после богослужения на пикник, приготовленный на площади перед церковью. Он надеялся, что совместная трапеза горожан с приютскими детьми сблизит их и снимет отчужденность. Но не успели колокола отзвонить, как на площади не осталось ни души. Если не считать его преподобия, приютских сирот и Микаэлы с ее семейством.

Дети шумной гурьбой толпились вокруг накрытых столов, а священник вернулся в церковь, чтобы привести там кое-что в порядок перед тем, как отправиться к столу и присоединиться к «своей» семье, как он называл ее про себя.

Микаэла вошла за ним в храм. Правда, она немного поколебалась, но потом все же заговорила, окликнув его преподобие.

— Тимоти, я долго думала.

Священник удивленно обернулся. На лице его появилось радостное выражение.

— О, Микаэла, а я вас и не заметил! — воскликнул он и шагнул ей навстречу.

Горячим жестом он взял ее за руки. Но Микаэла чуть ли не в испуге отпрянула.

— Тимоти, я сильно сомневаюсь, что задача, которую мы перед собой поставили, нам по силам. И что она правильная.

Глаза священника потемнели.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну, — снова начала Микаэла, — предпосылки у нас с вами очень хорошие, но одного этого недостаточно. — Она внимательно посмотрела на его преподобие, но по его лицу прочитала, что он не понял, что она хочет сказать. И она начала объяснение еще раз: — В жизни все решают, может быть, не столько задачи, которые мы ставим перед собой, сколько результаты наших благих намерений. У нас с вами примерно одно и то же поле деятельности и один круг общения. Для меня это пациенты нашего города и дети, которых доверила мне Шарлотта Купер. Для вас это община, вверенная вашему духовному попечению.

Его преподобие, кажется, постепенно начал понимать, к чему клонит Микаэла.

— Но сообща мы могли бы достичь гораздо большего, — настаивал он.

— Вполне возможно, но может случиться и так, что мы разрушим больше, чем построим, — ответила Микаэла. — Тимоти, давайте будем честными сами с собой. Нам никогда не пристроить приютских детей; они на всю жизнь останутся в нашем городе изгоями.

Священник взглянул на Микаэлу, будто ища что-то в ее глазах.

— И это все, Микаэла? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

Микаэла медленно покачала головой из стороны в сторону.

— Нет, не все. Еще я хотела сказать вам вот что. Мы всегда будем по-человечески уважать и ценить друг друга, но никогда не будем любить. — Она с облегчением вздохнула, как будто с груди ее сняли тесный сдавливающий обруч. — До свидания, Тимоти, — закончила она. Затем повернулась и вышла из церкви, спиной чувствуя на себе взгляд священника.

Нелегко было Микаэле спустя несколько дней присутствовать при отъезде приютских детей. Но она, как и все жители города, стояла на площади перед лавкой Лорена Брея.

Дети один за другим поднимались в повозку, которая должна была доставить их назад в Денвер, где они сядут на поезд до Нью-Йорка.