— Хорош, — одобрил О’Бирн.

— Офигенно хорош, — Гарольд стал закрывать магазин. — По средам всегда негусто. — Он грустно вздохнул и включил сигнализацию, — В среду полный пиздец.

— Не говори, бля, — согласился О’Бирн, в зеркале изучая угревую сыпь вокруг рта.

Он снимал комнату в доме Гарольда, приютившемся у подножья телебашни. Домой шли молча. Время от времени Гарольд искоса поглядывал в темные витрины магазинов, любуясь своим отражением, облаченным в новый пиджак. Коротышка.

— Не холодит? — спросил О’Бирн.

Ответа не последовало.

Вскоре они поравнялись с пивной; Гарольд втолкнул его в промозглое и безлюдное заведение.

— Угощаю, раз уж тебя наградили триппером, — сказал он.

Трактирщик расслышал и с интересом воззрился на О’Бирна. Они опрокинули по три стаканчика виски; О’Бирн оплатил четвертый заход, и Гарольд сказал:

— Кстати, звонила одна из медичек, с которыми ты валандаешься.

О'Бирн кивнул и отер губы.

— Неплохо ты устроился, — помолчав, добавил Гарольд.

— Угу, — снова кивнул О’Бирн.

Пиджак сиял и скрипел, когда Гарольд поднимал стакан. О’Бирн не собирался ничего рассказывать. Он хлопнул в ладоши и, глядя мимо брата на пустой бар, повторил:

— Угу.

— Интересовалась, куда ты пропал, — не отставал Гарольд.

— Да уж, — буркнул О’Бирн и ухмыльнулся.

Паулина, низенькая молчунья с большими настороженными зелеными глазами на бескровно-бледном лице, перечеркнутом густой черной челкой, снимала маленькую сырую квартиру на паях с секретаршей, которой никогда не было дома. Слегка пьяный, О’Бирн появился в одиннадцатом часу и пожелал принять ванну, дабы изгнать гнилостный душок, с недавних пор исходивший от его рук. Устроившись на невысокой табуретке, Паулина смотрела, как он блаженствует. Раз она подалась вперед и коснулась его тела там, где оно выступало из воды. О’Бирн закрыл глаза и вытянул руки; в тишине слышалось лишь угасающее шипенье бака. Паулина тихо встала и пошла в спальню за чистым полотенцем; О’Бирн не заметил ни ее ухода, ни возвращения. Паулина вновь села и взъерошила его мокрые спутанные волосы.

— Ужин пропал, — безропотно сказала она.

Капли пота собирались в уголках глаз О’Бирна и скатывались вдоль носа, точно слезы. Паулина положила руку ему на коленку, высунувшуюся из серой воды.

На холодных стенах скапливались водяные капли; проходили бессмысленные минуты.

— Наплевать, дорогуша, — ответил О’Бирн, вылезая из воды.

Паулина отправилась за пивом и пиццей, а он улегся в ее крохотной спальне. Прошло десять минут. Бегло осмотрев свой чистый, но опухший член, О’Бирн оделся и вяло побродил по гостиной. В маленьком собрании книг его ничто не заинтересовало. Журналов не было. В поисках выпивки он прошел в кухню. Там нашелся лишь пережаренный мясной пирог. Отковыривая пригоревшую корочку, О’Бирн пролистал иллюстрированный календарь. Закончив просмотр, он вспомнил, что ждет Паулину, и глянул на часы. Ее не было уже с полчаса. О’Бирн вскочил, уронив стул. В гостиной он помешкал, но затем решительно вышел из квартиры и захлопнул дверь. О’Бирн ринулся вниз по лестнице, боясь встретить ее теперь, когда надумал уйти. Но слегка запыхавшаяся Паулина была уже на середине второго пролета, в охапке она держала бутылки и свертки в фольге.

— Куда пропала-то? — буркнул О’Бирн.

Неловко выглядывая из-за покупок, Паулина стояла на пару ступенек ниже, в сумраке сверкали фольга и белки ее глаз.