|
А если его ради чьей то мечты насильно в позу ставят, это уже совсем другой коленкор. По закону квалифицируется как уголовное преступление. Как же тогда, спрашивается, к тем козлам относиться, которые ради своей мечты о справедливом обществе целый народ изнасиловали? Уж извините за грубое сравнение… — Ничего, — улыбнулся Артем. — Грубо, зато убедительно… Да только история прямых путей не знает. Слепа она, как и эволюция. Тычется наугад носом. То в огонь угодит, то в родниковую воду… — То в дерьмо, — подсказал Зяблик. — Не без этого… — Короче, не способны люди дерьмо от родниковой воды отличить? В историческом смысле? — Пока не вляпаются по уши. Хотя из кучи дерьма выбраться еще можно. Есть вещи похуже. Знали бы вы, сколько смертоносных ловушек расставлено на путях истории. — А вы знаете? — Зяблик покосился на Артема. — Никто этого не знает… Однако мне приходилось видеть, как в таких ловушках гибли великие народы. Парадоксально, но самые опасные ловушки они строили своими собственными руками. — А я про что? Лепили башню до неба, а оказались в вонючей яме. — Ну все! — спустя несколько часов не выдержала Верка. — Не могу больше! Разве это лес? Да тут и двух одинаковых деревьев не найдешь! Я в соснячок хочу! В березняк! Чтобы ягоды можно было собирать, чтобы иголки за шиворот сыпались, чтобы мошкара кусалась! В гробу я ваш рай видала! Тут даже под кустик присесть совестно! Ну прямо как на приеме у английской королевы! — Действительно, — согласился Зяблик. — Странное место. Не лес, а пшик какой то. Ни тебе плодов, ни орехов. Так и ноги с голодухи протянуть недолго. — Все вам не слава Богу! — возмутился Смыков. — Рай и тот не нравится. Лишь бы только охаять! Да вы в таком месте отродясь не бывали. Под ноги себе гляньте! Ни ветки сухой, ни пенька гнилого, ни бурелома. Парк, а не лес. Они уже давно оставили след Рукосуева и все больше забирали вправо (Смыкову показалось, что в той стороне шумит река). В зарослях насвистывали, верещали и попискивали какие то живые существа, но до сих пор на глаза людям попадались только порхающие у самой земли студенистые создания — что то вроде летающих медуз — да фантастического вида полунасекомые полуцветы. — Вы бы нам хоть бдолах тот показали, — обратилась Верка к Артему. — Любопытно знать, как он в природе выглядит. Или это секрет? — Нет, не секрет, — неохотно ответил Артем. — Только бдолах в лесу не растет. — А как вы его сами нашли? — Долгая история… — Не хотите, значит, рассказывать, — томно вздохнула Верка. — Тут и рассказывать нечего. Совершенно случайно наткнулся. На вид это ничем не примечательное растение. Вроде одичавшего ячменя. Запах, правда, незабываемый. Голова кругом идет. Если вы на бдолах случайно наткнетесь, то сразу об этом догадаетесь. Ощущение возникает такое… словно ненароком забрел на плантацию созревающего опиумного мака. — А следов вы там подозрительных не видели? — поинтересовался Смыков. — Тропинок, кострищ, выкошенных участков? — Нет. Я ведь уже говорил, что в первый раз пробыл здесь совсем недолго… — Атанда! — цыкнул на них шагавший в авангарде Зяблик. — Замрите! Поблескивает что то прямо по курсу. И действительно, среди мельтешения тончайших разноцветных полотнищ впереди можно было заметить отблески холодного серебра. Зяблик, сделав рукой предостерегающий жест, скользнул дальше, а все остальные присели на корточки. Очень не хотелось верить, что здесь, в благодатном Эдеме, их может подстерегать какая нибудь опасность. В тягостном ожидании тянулись минуты. Наконец издалека донесся вполне будничный голос Зяблика: — Подгребайте сюда. |
