— Ты пожалеешь, если поступишь так, — ответила Мэри тихим, почти угрожающим тоном.

— Да ну?

— Не «да ну», а так оно и случится.

Мэри подошла к окну и окинула взглядом город. Алли выбрала вид на центр: на Эмпайр-стейт-билдинг, Центральный парк и всё прочее.

— Мир живых выглядит иначе, чем тот, что ты помнишь, не так ли? Нам он представляется размытым, не таким ярким и сочным, какой он в действительности.

Тут Мэри, безусловно, была права. Живой мир выглядел блеклым и тусклым. Даже возводящаяся по соседству с их близнецами Башня Свободы казалась словно бы окутанной туманом. Сразу ясно, что она принадлежит другому миру. Миру, который движется вперёд, а не стоит на месте, навечно сохраняя всё таким, как есть. Вернее, таким, каким оно когда-то было.

— Взгляни, — произнесла Мэри. — Ты не находишь, что кое-какие здания тебе кажутся… более реальными?

Теперь, когда Мэри упомянула об этом, Алли обнаружила, что некоторые сооружения действительно словно находятся в фокусе, видны чётче, яснее. Ей не требовалось объяснять, что они перешли в Междумир, когда их снесли.

— Иногда люди строят что-то другое на том месте, где стоят здания, принадлежащие Междумиру, — сказала Мэри. — Ты знаешь, что случится, если ты ступишь на одно из таких мест?

Алли покачала головой.

— Живой мир станет недоступным твоему зрению. Ты будешь видеть только Междумир. Чтобы видеть оба мира одновременно, требуется колоссальное усилие. Я называю это «доминирующей реальностью».

— А почему б тебе не написать об этом очередную книгу? — съехидничала Алли.

— Вообще-то, уже написала, — ответила Мэри, улыбаясь с видом несомненного превосходства, ясно показывающим, кто здесь, в этой комнате, является «доминирующей реальностью».

— Ну и? Живой мир видится нам не так ясно, как раньше. И что с того?

— Это значит, что из двух миров главным для нас является Междумир.

— Это ты так думаешь.

Алли рассчитывала, что вот сейчас её собеседница взовьётся на дыбы, и они устроят славную перепалку, но безграничность терпения Мэри можно было сравнить только с вечностью самого Междумира. Она указала на город за окном и всё тем же мягким, обходительным тоном сказала:

— Ты видишь всё это? Через сто лет этих людей здесь не будет, многие постройки снесут, чтобы освободить место для новых. А вот мы по-прежнему будем здесь — так же, как сейчас. И эта башня неизменно будет стоять здесь — так же, как сейчас. — Она обернулась к Алли. — Только то, что имеет непреходящую ценность, переходит в Междумир. Это благословение, что нам позволено существовать здесь, и кощунственно пятнать его мыслями о том, чтобы отправиться в свой бывший дом. Это место, этот мир будет твоим настоящим домом гораздо дольше, чем так называемый «живой мир».

Алли окинула взглядом мебель в помещении.

— И этот жалкий складной стол, по-твоему, имеет непреходящую ценность?

— Значит, кому-то он был очень дорог.

— Или, — не сдавалась Алли, — он проник сюда через какой-нибудь случайный междуворот. — Она кивнула на одну из книг Мэри. — Ты сама писала, что такое случается.

Мэри вздохнула.

— Да, писала.

— Поправь меня, если я неправа, но не противоречишь ли ты сама себе?

И опять Мэри сохранила самообладание. Алли должна была признать, что её оппонентка хорошо держит удар.

— Как я погляжу, ты достаточно сообразительна, чтобы понять — простых ответов не существует.