Он решил поближе подойти к ложе и начал, тщательно скрываясь от посторонних взоров, спускаться все ниже и ниже. По пути он подумал, что его задача в принципе выполнимая. Все мужчины заняты обороной здания, а все остальные сосредоточены в этом амфитеатре. Он решил свернуть в обитаемую часть здания, чтобы увеличить скорость своего передвижения и остаться не замеченным. Эта часть обитаемого здания выглядела еще хуже, чем заброшенная. Здесь все говорило об убожестве и нищете, тотальном разрушении всех вещей, которыми пользовались люди. Все здесь было запущено и никогда не ремонтировалось, оставаясь брошенным на произвол судьбы. Впечатление было такое, будто эти доведенные до отчаяния люди, понимая безысходность своего положения, махнули с горя на все рукой и не сговариваясь между собой порешили, а! Пропадай оно все пропадом! Механизмы все были сломаны, стены и двери покорежены и расписаны всевозможными надписями и рисунками. Все углы были завалены произведениями искусства и бытовыми предметами, так что теперь это некогда великолепное здание, созданное могущественной расой, борющейся с превратностями судьбы, которые поджидали ее в будущем в связи с угасанием солнца, было брошено на произвол судьбы вырождающимися остатками этой расы, которые теперь совершенно не заботились о чистоте своего жилища и собственной гигиене. Еще недавно его воображение рисовало картины мощных энергосиловых установок и полностью автоматизированных заводов по производству обладающих чудесными свойствами синтетических материалов и всего остального, необходимого для нормальной жизнедеятельности. А вот теперь к нему пришло понимание того, что как только что‑нибудь из здешнего оборудования выходит из строя, оно так и остается поломанным. Этот народец со временем испытывает все большие лишения: нехватку продуктов и предметов первой необходимости, одежды и изделий из металлов, а также продуктов синтетического происхождения, которые являются основой существования этого народа. На какое‑то время он представил, что с станет с ними, когда последняя уцелевшая горстка этих людей будет вынуждена покинуть здание. Они будут вынуждены охотиться на чудовищ, обитающих в этой расселине, сами станут объектами охоты, превратясь в таких же безмозглых, несчастных, диких зверей. Визг детей, не прекращавших ни на мгновение свои игры, стал более пронзительным и мало‑помалу перешел в радостный смех.

Грохот сражения, как ему показалось притих, он поспешил по широкому грязному коридору, затем прыгнул в примеченную им ложу и сразу же принялся срывать обрывки веревок с запястий Закаряна, не обращая внимания на голоса людей в коридоре и на громкие звуки их шагов.

– Где Гарри? – спросил Флетчер.

– А я считал тебя мертвецом! – вскрикнул Закарян, – и думал, что вскоре пропадем и мы! – его руки теперь были свободными и он принялся поспешно высвобождать свои ноги, связанные в самом низу у лодыжек. – Флетч, нам надо поторапливаться!

– Ясно! – произнес Флетчер, – но где все‑таки Гарри? Они убили его?

– Убили его? – переспросил Закарян, то голоса его поднялся до пронзительного визга. – Убили его? Как бы не так! Ни в жизнь не догадаешься, какой номер выкинул этот подонок! Он заключил с ними какую‑то сделку. Похоже, как раз вот этого они больше всего и добивались от нас. Им захотелось, чтобы мы, когда будем улетать отсюда, взяли на борт разведчика пару‑другую их людей, чтобы они под шумок пробрались на наши корабли и забрали все запасы продуктов, какие только еще у нас осталось. И вот Гарри именно так и собирается поступить.

Он выпрямился во весь рост, стряхивая со своих ног последние обрывки веревок, а затем пустился было бежать, но Флетчер поймал его.