|
Другие, выпав спиной из окна третьего этажа, может быть, захромали бы с синяками, самое большее, долежали б с каким-нибудь переломом или с ушибленной головой до приезда «скорой». Но Ллев с полной эффективностью разбил череп о руины птичьей ванны – ирония, – и на гарнир порвал плечевую артерию о какую-то битую оплетенную винную бутылку. Не несчастный случай, но и не убийство, если не считать убийцей великого Творца Вседержителя. Он допустил ошибку, он повторился, и в конце концов нашел возможность и время загладить огрех. Собственно, сам факт ошибки попался ему на глаза благодаря моему случайному столкновению со своим жутким подобием. Но чего пристыженный мастер не мог сейчас сделать, так это рассеять разнообразные протяжения уничтоженной личности; он оставлял это другим, другому, – мне. Было собственно тело, а также его отпечатки, оставленные на жизненном пути на сетчатке чужих глаз. Была мать.
Мои опасения перед появлением полицейских в «Йо-хо-хо, ребята», возможность, что кто-то им сообщил про шум в доме напротив, интерес полиции к присутствию разрушительной силы в этой части улицы, – все это удержало меня от поступка, столь часто совершаемого в криминальных историях более сенсационного типа. Мне хватало здравого смысла понять, что тело схоронить нелегко, это займет много времени. Даже последствия перетаски в центр заросшего темного сада и прикрытия, как на легендарных греческих похоронах, землей, листвой, ветками, могли стать опасными при моем появлении дома потным, с перепачканными землей руками. «Так-так, слегка среди ночи в саду покопался, да? Я и сама немножко садовница, давай-ка посмотрим на твою работу». А рассказать полиции невинную правду… Нет, правде там делать нечего. Я уже пробовал говорить правду каститской полиции, и меня бросили в камеру с исчерпывающим меню преступлений, караемых смертной казнью. Но полицейские пока еще не явились на Индовинелла-стрит. Может, позже придут; пусть пока два приземлившихся голубка посапывают друг у друга в объятиях. И у полиции, безусловно, не возникнет повода искать тело Лльва. Тело Лльва в «сирапо» матери Лльва осторожно ехало к спящему цирку. Я завалил труп в сарай, осквернив произведения Сиба Легеру. Все свечи догорели, кроме одной, которая раньше угасла от сквозняка, не пройдя и половины жизни. Вновь зажженной, ей удалось мелодраматизировать укладку Лльва за коробками из-под чая и холстами, отбрасывая густые тени Брэма Стокера. Пускай там, средь шедевров, дожидается перманентного захоронения. А пока мне придется стать им. Им, старик, мать твою. Я разработал общий сценарий, но было столько всяких вещей – вещей, не занимающих Бога, но важных в домашней жизни, – которых я ждал, теряясь в догадках. Я старался как можно дольше пробыть в дороге. Тут мне помог некий второстепенный или предварительный блокпост на пути, сразу перед расцветом зеленого, транзитом ведущем к цирку. Казалось, будто дорога к цирку открывала выход с Каститы, как в определенном смысле и было, убийцы-неудачники, взрыватели чудес, временно, в качестве клоунских подсадных уток, взявшись за руки в кружок, прячутся в соломе отбывающих слонов. Ничего удивительного, что подобное государство беспокоится даже насчет незначительных циркачей вроде Лльва. Ллев совершил попытку изнасилования и разбил себе череп. Фактически он не причинил вреда государству, но все это сулило верные потенциальные неприятности. Цирк был мировым большевизмом, еврейством или Ватиканом. Этот цирк наверняка очень влиятельный, раз вообще сюда въехал. И учтем стоимость транспортировки. Слоны трубят в сетях для переноски, клетки с тиграми елозят по штормовым палубам, испуганный грохот копыт бурной ночью, птицы кричат сквозь шторм. Ради какой прибыли? – Документы? Паспорт? – спрашивал молодой констебль. В темных очках отражалась дубликатом красная стоп-вертушка посреди дороги. |
