Она слегка вздохнула и снова положила голову ему на плечо.

— Что, если бы вас не оказалось… здесь со… мной? — прошептала она.

— Но я был здесь. Теперь, прошу, иди спать, мое сокровище. Приходи завтра, когда сможешь, и мы попробуем разобраться, как нам быть.

— Я хочу… поцелуйте меня, — прошептала Симонетта.

— Мне так хочется этого, — ответил Пьер, — но я должен заботиться о тебе. Вот почему мне следует защищать тебя не только от графа, но и от себя самого.

Она почувствовала, как его губы коснулись ее волос:

— Какая мука — уходить от тебя! Спокойной ночи, моя милая маленькая Венера, и не волнуйся ни о чем.

Он обнял ее.

— Пообещайте, что вы не уйдете совсем. А вдруг… — почти плакала девушка.

— Ты в безопасности, — прервал ее Пьер. — Забудь обо всем, кроме красоты, явившейся нам этой лунной ночью, и чуда твоего первого в жизни поцелуя.

Он постоял, глядя на нее в свете свечей, и тихо проговорил, словно обращаясь сам к себе:

— Как ты можешь быть такой красивой и такой чистой?

Симонетта замерла в нерешительности. Потом слегка улыбнулась ему, повернулась и стала подниматься по узкой лестнице в свою комнату.

Пьер, не двигаясь с места, ждал, пока она благополучно не добралась до своей комнаты.

Симонетте хотелось броситься вниз, удержать его и умолять подарить ей еще один поцелуй. Но, сделав над собой неимоверное усилие, она вошла в спальню и заперла дверь.

Некоторое время она стояла, прислушиваясь. Вот Пьер пошел к двери, открыл ее, вышел, и дверь за ним захлопнулась.

Окно ее спальни выходило на противоположную сторону, и Симонетта не могла видеть, как он бродит по саду.

Но она знала и без этого, что он будет охранять и беречь ее, пока не вернется отец, и ей нечего бояться.

Медленно, двигаясь как во сне, Симонетта разделась.

Уже в кровати ей вдруг почудилось, что все, что случилось, случилось во сне. Это было слишком прекрасно, чтобы быть реальностью.

Затем она услышала, как открылась, а затем закрылась Дверь. Вернулся герцог.

«Я люблю его!» — сказала себе девушка.

Думает ли он о ней сейчас? Чувствует ли то же, что она?

Мысленно восстанавливая в памяти череду событий, Симонетта неожиданно для себя обнаружила, что кое-что из сказанного Пьером непонятно ей.

Но все затмевал беспредельный, ошеломляющий восторг, который вызывали его поцелуи, и эта внезапно возникшая уверенность, что она обрела тот свет, что вдохновлял импрессионистов, и был он частицей лунного света, серебрившего скалы.

«Можно ли представить себе что-либо столь же прекрасное?» — спрашивала она себя.

Только Пьер мог дать ей снова испытать нечто подобное. И ей необходимо было убедиться, что он любит ее.

Симонетта быстро оделась. Ей казалось, солнце светит ярче, чем обычно, и цветы благоухают, как никогда.

Жизнь наполнилась для нее новым смыслом. Ей хотелось петь, танцевать, парить в небесах.

Она вышла из дома в сад. Скалы, освещенные солнцем, светились, будто раскаленные добела, и Симонетта пожалела, что ее таланта недостаточно, чтобы навечно запечатлеть на холсте это волшебное свечение.

Она все еще размышляла о магии света, когда отец подошел к ней.

— Ты сегодня рано, дорогая! Тем лучше. Мы больше успеем.

С усилием Симонетта возвратилась из своей сказочной страны.

— Как вы провели время вчера вечером, папа?

— Это было очень интересно, — ответил герцог. — Сезанн много говорил. Для молодых художников, тех, кто здесь впервые, его размышления — настоящая лекция об их искусстве.