— Ладно, прости за вторжение и беспокойство. Больше не потревожу. Оставайся со своим мнением, а я пойду...

— Яков! Допей кофе!

— Не хочу. Наглотался по самые уши. Боюсь захлебнуться. А я еще Степке нужен,— шагнул в дверь.

— Опять облом? Что-то тебе не везет в последнее время с бабьем,— прищурился отец, глянув на сына.

— Ну откуда ты знаешь? — спросил Яшка раздраженно.

— Духов в кармане нет, а вернулся рано. Значит, что-то не склеилось. Пришел с запахом кофе и конфет. Значит, был у интеллигентной женщины, какая не заманивает мужиков водкой. Долго разговаривали. Но до постели не дошло. Брюки не помяты. А и сам не взлохмачен. Значит, все время просидел как мальчик-паинька, не дергался и не подходил к даме. Видать, строгая особа. Себя блюдет. Но одинокая, раз тебя приняла в гости в такое время. Что ж не склеилось меж вами? — ухмылялся Илья Иванович.

— Какой ты дотошный! Ну все увидел мигом. А вот главное не просчитал! — ответил Яшка.

— Дай поднатужусь. И это высчитаю! Мне недолго! — пообещал многозначительно.

— Не стоит! Не старайся, все порвано, я ей не подхожу. Так и сказала, что нечего соваться в калашный ряд с суконным рылом!

— Ишь ты! Вон как занесло на вираже! С таким форсом выдала? Кто ж такая?

— Ольга! Директор универмага!

— Сынок! Зачем тебе старуха? Ей через десяток лет на пенсию, какая из нее баба? Одно недоразуменье! Она на обед в ресторан, а не домой ходит. Знать, готовить не умеет или ленится.

— А ты откуда знаешь? — удивился Яшка.

— В прокуратуре каждый день бываю. Из ее окон ресторан как на ладони. Всех входящих и выходящих видно, кто «на рогах» выползает, а кто нормально идет. Эта баба там всяк день отмечается. Все в одно и тоже время. Так что сам вывод сделай, бездельница она. По парикмахерским ошивается часто, а все без проку, никто на нее не смотрит.

— Она говорит, что многие ей предложенья делали, да всем отказала, мол, не нужны...

— Ох-х, размечталась метелка, на ночь глядя! Кому нужна? Если ее сунуть в ванну, дать отмокнуть, а потом помыть в горячей воде, от нее одни морщины останутся, даю тебе слово! Ольге давно кичиться нечем! Никому не нужна! Все приличные мужики заняты, имеют семьи, детей. К ней разве на ночь кто-то зарулит, да и то, хорошо выпив перед этим.

— Да брось отец, совсем изгадил бабу ни за что.

— Яшка! Ответь мне на простой вопрос, для чего бабе наряжаться, бегать в салон красоты всякий день? Чтобы мужикам приглянуться. Ради своих торгашей не стала бы стараться. Кого-то на примете держит. Но не обламывается пока. Поверь, нет такой бабы, чтоб не хотела мужикам нравиться.

— Эта исключение! — не согласился Яков.

— Не верь! Такие в свете не бывают. Бабье и в гробу кокетки. Ей минута до смерти остается, а она ни о душе заботится, а губы красит.

— Зачем? Чтоб соседей покойников соблазнять на том свете? — смеялся Яшка.

— Природа такая! Иным бабкам даже в гроб кладут краски и пудру, чтоб и на том свете могли причупуриться. Я сам видел, как восьмидесятилетней старухе карандаш и духи под голову положили, а уж губы и щеки накрасили в первую очередь. Вот и спроси, зачем? Да еще зеркало в карман положили! Мертвой старухе! А ты споришь, что живой бабе никто не нужен! Да любая из них удавится, если ей за весь день комплимента никто не скажет. Бабы, сынок, это те же обезьянки, только говорящие, брюзжащие и подлые! Не верь ни одной, все они косят под оригиналок, а копни по сути, одинаковые дряни,— поморщился Илья Иванович.

— А как мамка? Как на ней женился?

— Вот она и впрямь исключение из правил. Но одно на тысячи баб! Не зря я за нею три года бегал. И уговорил в жены.