С 1933 года Литвинов вел с французами переговоры о сотрудничестве в предупреждении германской агрессии. К сожалению, в октябре 1934 года французский министр иностранных дел Луи Барту, сторонник пакта с Россией, был убит в Марселе вместе с югославским королем Александром. Хорватские националисты — усташи — охотились на своего короля, сторонника единой Югославии. Барту погиб, потому что сидел рядом с королем Александром. На следующий год советско-французский договор о взаимной помощи все-таки был подписан.

В 1935 году президент Чехословакии Томаш Масарик отправил своего министра иностранных дел Эдуарда Бенеша (будущего президента) в Москву подписать договор о взаимной обороне. Но подготовленный наркомом Литвиновым договор остался нереализованным. Сталин предлагал чехам пустить Красную армию на свою территорию, чтобы она в случае войны могла сражаться с немецкими войсками. Но чехи боялись, что если Красная армия вступит на территорию Чехословакии, то уже не уйдет — из освободительной армии превратится в оккупационную. Как показала история, их сомнения были небезосновательны…

Литвинов, в отличие от Чичерина и Троцкого, был реалистом, вполне приземленным человеком. Он старался делать все, что мог. Но обстоятельства были сильнее. Его попытки объединить европейские страны против гитлеровской Германии оказались бесплодными, потому что европейцы не доверяли Сталину так же, как и Гитлеру. Процессы в Москве, сообщения о репрессиях, рассказы о коллективизации и голоде привели к тому, что Сталину и вообще Советской России окончательно перестали верить. Хуже того, западным политикам нравилась циничная мысль столкнуть между собой двух диктаторов — Гитлера и Сталина.

Столкнуть своих противников лбами надеялись и в Москве. В марте 1935 года, беседуя с работниками аппарата президиума ВЦИКа, Калинин откровенно говорил:

— Мы не против империалистической войны, если бы она могла ограничиться, например, только войной между Японией и Америкой или между Англией и Францией.

СИГНАЛ АДОЛЬФУ

Эпоха массовых репрессий не обошла и Наркомат иностранных дел. Дипломатов брали одного за другим. Выжившие вспоминали:

— Сговоришься с коллегой встретиться по какому-то вопросу, а на другой день его уже нет в наркомате — арестован.

В общей сложности в Наркоминделе было репрессировано две с половиной тысячи сотрудников, посадили полсотни полпредов, почти всех руководителей отделов. Нормальная работа прекратилась. Отделами руководили временно исполняющие обязанности. В полпредствах и консульствах вообще не осталось старших дипломатов. Некоторые советские учреждения просто закрылись. После ареста полпреда в Саудовской Аравии посольство там закрыли в 1938 году, а открыть его смогли уже только во время перестройки.

Закрывались и иностранные представительства в Москве — после того, как арестовывались советские сотрудники. НКИД был завален жалобами посольств на аресты иностранцев, но поделать ничего не мог.

9 февраля 1936 года по настоянию наркомата на заседании политбюро согласились:

«Предложить НКВД внимательнее относительно к ходатайствам НКИД в пользу арестованных иностранцев и в случаях малообоснованных и недостаточно серьезных обвинений заменять предание суду высылкой за границу.

Предложить Прокуратуре и Верхсуду, в особенности Военной Коллегии, внимательнее относиться к делам иностранцев и лишь в случаях, вызываемых абсолютной необходимостью, слушать дела при закрытых дверях и лишать обвиняемых защиты.

Предложить НКВД, Прокуратуре и Верхсуду поддерживать контакт с НКИД при разборе дел иностранцев.

Предложить НКВД не арестовывать иностранных подданных без согласия т. Молотова или Секретариата ЦК».

Но аресты продолжались, о чем дипломаты узнавали задним числом, когда представители посольств приходили жаловаться.