Посол Владимир Иванович Ерофеев, который стал помощником Молотова, рассказывал мне:

— Когда пришел в Наркомат иностранных дел, там оставалось буквально два-три человека, работавших с Литвиновым. Весь аппарат поменяли.

Исчезло целое поколение сотрудников Наркоминдела, их заменили молодые выдвиженцы. Некоторые из них стали блестящими дипломатами. Большинство так и осталось ограниченными, трусливыми чиновниками, которые долгие годы задавали тон в Министерстве иностранных дел.

Помимо ЦК своих людей в аппарат НКИД отправила госбезопасность. 17 мая 1939 года нарком внутренних дел Николай Иванович Ежов писал в ЦК: «Прошу утвердить управляющим делами Народного Комиссариата по иностранным делам Союза ССР майора государственной безопасности тов. Корженко Василия Саввича, работавшего заместителем начальника Управления НКВД по Сталинградской области НКВД Союза ССР».

Мир реагировал на отставку Литвинова по-разному. Бывший премьер-министр Франции Эдуар Эррио, который в свое время установил дипломатические отношения с Советской Россией, выступая в парламенте, горько отметил:

— Ушел последний великий друг коллективной безопасности в Европе.

11 мая в «Известиях» появилась редакционная статья «К международному положению». Это был сигнал немцам — Советский Союз намерен проводить в отношении Германии новую политику.

А чем же занимался уволенный с должности бывший нарком?

Обычно после увольнения следовал арест. Литвинов ждал, что и его заберут, но виду не показывал. Он боялся только за семью. Его сын помнит, как он обреченно говорил:

— Вас обязательно возьмут.

Его невестка Флора Литвинова рассказывала мне:

— Мы с Мишей уже жили вместе — без всяких там ЗАГСов. А вот когда Максим Максимович это сказал, мы на следующий день побежали расписываться. Я знала, что сведения об арестованных дают только ближайшим родственникам…

Из арестованных выколачивали показания на Литвинова. Бывшего заведующего отделом печати НКИД Евгения Гнедина избивали палками прямо в кабинете Берии, чтобы он признался в преступных связях с «обер-шпионом». Но Сталин не разрешил трогать Максима Максимовича — одна из странностей, которую трудно объяснить. Считается, что Сталин не хотел этого делать, чтобы не усиливать отрицательного отношения к Советскому Союзу, потому что Литвинов был известен в мире и авторитетен. Вряд ли это реальное объяснение. Исчезали куда более авторитетные политики. Видимо, в отношении Сталина к Литвинову все-таки было что-то личное.

Через несколько дней после отставки Литвинова иностранные корреспонденты увидели его в театре, затем на сессии Верховного Совета СССР. Он оставался депутатом, но никакой работы ему не давали. Когда его выводили из ЦК, Ворошилов сказал:

— У вас в наркомате окопалось слишком много врагов народа.

Литвинов не сдержался:

— У вас не меньше!

Максим Максимович обратился к Сталину:

— Что же, вы считаете меня врагом народа?

Сталин вынул трубку изо рта и ответил:

— Не считаем.

Литвинов жил на подаренной ему Сталиным даче. Никто ему не звонил. Никто, кроме самых близких друзей, не приходил. Может быть, иногда его и охватывало отчаяние, но бывший нарком держал себя в руках. Его жена делала переводы для литературного агентства «Международная книга» и сама их относила. Иногда ее сопровождал Максим Максимович. Директор агентства Александр Григорьевич Соловьев поинтересовался, почему Литвинов так рано вышел на пенсию. Максим Максимович, вздохнув, ответил, что нынешние верховные руководители недовольны старыми кадрами — слишком прямолинейны, не умеют подлаживаться и прославлять.

— Посмотри, — говорил Литвинов, — кто вокруг гения: только восхваляющие.