2. Среди независимых союзников Агамемнона были жители островов Итака, Сама, Дулихий и Закинф, ведомые Одиссеем южные фессалийцы во главе с Ахиллом, а также их родичи Эакиды[253] из Локриды и Саламина, ведомые двумя Аяксами. Этими вождями оказалось трудно руководить, и Агамемнону только интригами удавалось удержать их от того, чтобы они не перерезали друг другу глотки. В этом ему помогали пелопоннесские подручные: спартанец Менелай, Диомед из Аргоса и Нестор из Пилоса. Непризнание Аяксом олимпийских богов и оскорбление, нанесенное им Афине, рожденной Зевсом, неверно воспринималось как свидетельство атеизма. Скорее это было проявлением религиозного консерватизма: Эакиды происходили из лелегов и поклонялись доэллинской богине (см. 158.8 и 168.2).

3. Фиванцы и афиняне, похоже, держались в стороне от этой войны, хотя афинский отряд упоминается в «Перечне кораблей». Заметной роли под Троей они не сыграли. Но присутствие царя Менесфея всячески подчеркивалось, чтобы оправдать позднейшую афинскую экспансию на побережье Понта Эвксинского (см. 162.3). Одиссей является ключевой фигурой греческой мифологии. Несмотря на то что он был рожден дочерью коринфского солнечного бога[254] и в соответствии со старыми традициями получил руку Пенелопы, победив в беге, он нарушает древнее экзогамное правило, настаивая на том, чтобы Пенелопа отправилась в его царство, а не он остался в ее (см. 137.4). Кроме того, он, как и его отец Сисиф (см. 67.2) и критянин Кинир (см. 18.5), отказывается умирать в конце оговоренного для него срока правления. Этот момент составляет центральную аллегорию «Одиссеи» (см. 170.1 и 171.3). Одиссей, в дополнение ко всему, является первым мифическим персонажем, снабженным такой несущественной физической характеристикой, как коротконогость, в результате которой «сидящим он выглядел благородней, чем стоящим». Шрам на бедре следует считать признаком того, что он избежал смерти, обязательной для царей культа вепря (см. 18.3 и 151.2).

4. Хотя притворное безумие Одиссея и не противоречит его новому желанию не поступать так, как подобает царю, вероятно, оно истолковано ошибочно. На самом деле он пророчески предсказывал бесполезность войны, на которую его призывали. В конической шапке, которую носили мистагоги, или прорицатели, он пахал и перепахивал поле, причем каждая борозда, засеянная солью, означала напрасно потерянный год. Паламед, который тоже обладал способностью к прорицанию (см. 52.6), схватил Телемаха и, тем самым, остановил пахоту, без сомнения, на десятой борозде, посадив ребенка перед самой упряжкой. Этим он показал, что решающая битва  — а именно это означает слово «Телемах»[255] — состоится тогда, когда пройдет указанный срок.

5. До Трои все предводители греков были царями-жрецами. Прирученный змей Малого Аякса не мог сопровождать его в бою, поскольку змей у Аякса мог появиться только после того, как он стал вещим героем. Украшенный клыками вепря шлем Идоменея, существование которого подтверждается находками на Крите и в микенской Греции, первоначально должен был принадлежать танисту (см. 18.7). Громоздкие щиты изготавливались из сшитых бычьих шкур; все, что выступало, обрезалось. По ритуальным соображениям средняя часть щита была уже, отчего щит приобретал форму восьмерки. Такой щит закрывал всего человека от подбородка до лодыжки.

6. Рео, дочь Стафила и Хрисофемиды («гранатовый плод, дочь виноградной грозди и золотого порядка»), явившаяся на Делос в сундуке, представляет собой хорошо известную богиню плодородия с челноком в форме народившегося месяца. Она также предстает в виде триады внучек «виноградарок», чьи имена означают «оливковое масло», «зерно» и «вино».