Что касается мобилизованных матросов, то в октябре 1918 года был срочно издан приказ о том, что все призываемые моряки должны назначаться исключительно в части Красной армии. Для матросов это было, безусловно, серьезным ударом. Отныне любые вооруженные группы матросов на сухопутных фронтах объявлялись незаконными. Для матросов осталась лишь одна последняя лазейка – десантные отряды речных флотилий. Но эти отряды были малочисленны и привязаны к своим рекам.

Но на этом проблемы с матросами, которые уже были собраны на Балтике, не кончились. Так, сформированный на три четверти из мобилизованных матросов двухтысячный 1-й морской Кронштадтский полк был отправлен на фронт против Колчака и там сдался в плен, за исключением 350 человек, возвращенных в Петроград. И хотя взятые в плен матросы потом отказались воевать с красными, массовая сдача в плен «альбатросов революции» на Восточном фронте сильно повлияла на общее поражение Красной армии в районе Перми в декабре 1918 года.

Стремясь избавиться от мобилизованных матросов, их старались теперь раскассировать по разным флотилиям. Наибольшая часть мобилизованных была отправлена из Петрограда на укомплектование Волжско-Каспийской флотилии в Астрахань, что вскоре сказалось и там на резком ухудшении моральной обстановки.

В целом матросское выступление 14 октября, проходившее под лозунгами «мятежа 6 июля», можно оценить как его второй этап, как последнюю заметную попытку открытой борьбы левых эсеров с большевиками, используя матросов. Как это ни покажется странным, но неудача выступления 2-го флотского экипажа в определенной мере способствовала дальнейшему усилению красного террора. При этом большинство матросов – участников мятежа отделались лишь легким испугом, а расстреливали в ходе террора тех, кто и знать не знал ни о каких мятежах. Но матросов репрессировать в большом количестве было по-прежнему весьма опасно, тогда как с представителями враждебных классов можно было делать все, что заблагорассудится.

Вместе с тем выступление 2-го Балтийского флотского экипажа в большей степени содержало «белые» и демократические элементы. Поэтому его можно и нужно рассматривать прологом известных впоследствии антисоветских восстаний в форту Красная Горка в июне 1919 года и в Кронштадте в марте 1921 года. Моряки – участники Гражданской войны, как правило, были склонны объяснять недостатки флота или какие-либо анархистские выступления моряков приемом в 1918 году по найму большого числа морально неустойчивых «клешников» и «военморов».

Однако выступление 14 октября было осуществлено матросами, в основном демобилизованными весной 1918 года, то есть самыми непосредственными участниками революционных событий 1917 года. Этот исторически обусловленный факт не устраивал тем не менее как сторонников, так и противников Октября, что и служило основной причиной замалчивания данных событий. Хотя при этом сам по себе факт инициативы мобилизованных матросов в октябрьском выступлении 1918 года советскими историками прямо не отрицался, но прослеживалась общая тенденция отмечать не революционное прошлое мятежных матросов 2-го флотского экипажа, а то, что большинству из них ближе уже было домашнее хозяйство, а не революционный флот, что это были якобы именно те морально неустойчивые матросы, кто в порядке мобилизации первыми сбежали с флота с «двухсаженными вещевыми мешками» и т. п. Разумеется, что такое объяснение было весьма поверхностным, тенденциозным и никак не объясняло истинные причины массового матросского недовольства властью.