…Мне довелось видеть в Театре сатиры постановку «Клопа» примерно в то, указанное автором время, когда и происходит оживление Присыпкина. В конце представления актер, игравший его, обратился в зал: «Граждане! Братцы! Свои! Родные! Откуда? Сколько вас?! Когда же вас всех разморозили? Что ж я один в клетке? Родимые, пожалте ко мне!…»

Звучало это символично. «Обывателиус вульгарис», духовный буржуа, которого Мережковский назвал Грядущим Хамом, расплодился в нашей стране. Его материальные потребности выросли непотребно. Он готов был порушить систему коллективизма ради индивидуальных благ капитализма, который представлялся этим людям (не только служащим, интеллектуалам, но и рабочим) царством «среднего класса» с коттеджами, личными автомобилями и прочими радостями не бытия, но — быта.

«Баня» Маяковского — сатирическая драма. Главный герой — товарищ Победоносиков, главный начальник по управлению согласованием, Главначпупс. Это тип номенклатурного деятеля из породы все того же «Обывателиус вульгарис». Вновь происходит фантастическое перемещение во времени. Является из коммунистического будущего — 2030 года — Фосфорическая женщина.

Приветствуя изобретение машины времени, Победоносиков восхищается ее великолепными возможностями сокращать рабочее время и растягивать отпуск, а вместо получения жалованья раз в месяц можно получать его за месяц каждый день. (Разве не такая мечта вдохновляет обывателя всех времен и народов: получать как можно больше денег за наименьший труд.)

Для подобных «деятелей», утверждает автор, путь в будущее закрыт. Фосфорическая женщина, отправляясь в XXI век, объясняет:

«Товарищи!… Будущее примет всех, у кого найдется хотя бы одна черта, роднящая с коллективом коммуны, — радость работать, жажда жертвовать, неутомимость изобретать, выгода отдавать, гордость человечностью. Удесятерим и продолжим пятилетние шаги. Держитесь массой, крепче, ближе друг к другу. Летящее время сметет и срежет балласт, отягченный хламом, балласт опустошенных неверием».

Так Маяковский в своем творчестве прошел путь от революционного эпоса к мифологии будущего. Он приветствовал 1917 год как великий духовный переворот, очищающий души от скверны, творящий новую человеческую личность. Но с годами убеждался: прежние иллюзии все более отдаляются от реальности.

Вспоминается эпизод из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. На сеансе магии Воланд, оглядывая московских социалистических горожан, задумчиво произносит: «Ну что же… они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… В общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»

Да, еще после 1905 года благодаря либеральным реформам, а также индустриализации в крупные города хлынули массы людей из провинции, поселков, деревень. С улучшением жизни росли и материальные потребности. Ориентиром для большинства стал средний горожанин, мещанин.

При НЭПе процесс этот расцвел пышным цветом, затем несколько подувял, но и при социалистическом строительстве не остановился. Появилась новая разновидность «Обывателиус вульгарис» — совслужащий (советский служащий). И уже примерно через 6 лет после революции Маяковский написал «О дряни»:

Поэт оговорился, что имеет в виду не просто горожанина, а тех, кто «засели во все учреждения», «свили уютные кабинеты и спаленки».