Вскоре Маяковский испытал дальнейшее разочарование:

Уже не народ — народец, и даже не дрянь — дрянцо. Миф о вселенской революции духа подобно любовной лодке разбился о риф быта.

Слишком большие надежды возлагали молодые романтические натуры на быстрое обновление внешнего и внутреннего мира людей после революционного переворота. А социальная катастрофа, как выяснилось, подобна таранной волне цунами. Она оставила после себя разрушения, разруху, измученное поредевшее население. Многое, прежде устоявшееся, пришлось отстраивать заново.

Начало 1930-х годов, как предчувствовал Маяковский, вызвало кризис не только в сельском хозяйстве, которое требовалось срочно, со все той же революционной катастрофической быстротой перестраивать на индустриальный лад. Затем над страной нависла угроза нового социального переворота: заявили о себе набравшие силу и власть «победоносиковы». Их устраивал лозунг, предложенный Н.И. Бухариным: «Обогащайтесь!»

Но через новые испытания, через две волны террора, когда вторая смела тех, кто вызвал первую, страна вновь возродилась, окрепла, превратилась в сверхдержаву. И помог в этом, как мне кажется, новый миф: о великом русском народе.

Существует политология. Как следует из названия — наука о политике, то есть сумма соответствующих знаний на основе фактов и логики.

Если исходить из такой предпосылки, политическое пространство уподобляется шахматной доске, где действуют фигуры разного достоинства. Такое понимание стало преобладающим во второй половине XX века. Недаром антисоветчик и русофоб Збигнев Бжезинский, советник правителей США, назвал одну из своих книг «Большая шахматная доска».

Странным образом популярность политологии совпала с прискорбным обмельчанием ведущих политических деятелей почти всех ведущих мировых держав. И не только нескольких конкретных личностей, но и целого сонма их помощников и советников. Почему так получилось? Выскажу несколько соображений, имеющих отношение к теме данной книги.

Напомню стихотворение Валерия Брюсова, обращенное к юному поэту:

Эти заветы в значительной степени относятся к искусству политики. Сочувствие действительно может сильно повредить политическому деятелю. Слишком часто ему приходится быть беспощадным. Правда, непомерный эгоизм характерен лишь для некоторой части политиков — почти исключительно буржуазного толка или соответствующей идеологии. Они, обуреваемые честолюбием, порой способны на грандиозные авантюры подобно Наполеону Бонапарту.

Другую часть представляют политики, беззаветно преданные идее. Это служение для них сродни религиозному подвигу. Так религиозные средневековые фанатики Западной Европы могли сжигать на кострах сотни тысяч людей да и сами готовы были отдать свои жизни во имя веры. Идейные политики обычно беспощадны и тоталитарны. Их обобщенный образ — Великий Инквизитор — раскрыт Достоевским в романе «Братья Карамазовы».

Политика, рассматриваемая как проявление научной мысли, имеет в виду только одну и, пожалуй, не главную сторону дела. Не случайно выдающиеся политики ею не занимались в таком аспекте. Для них первостепенное значение имеет не анализ предыдущих политических событий, а выработка стратегии и тактики в конкретном месте и в данный, неповторимый период времени.

Можно возразить: разве не следует тщательно анализировать уроки прошлого? Профессиональный шахматист в отличие от любителя запоминает огромное количество дебютов, миттельшпилей и эндшпилей, выбирая наилучшее продолжение той позиции, которая сложилась на доске. Во многом этим и определяется его успех. Разве не так?

Да, в игре, к тому же достаточно примитивной и в значительной степени механистичной (недаром ее быстро и успешно освоили компьютерные программы), подобный анализ может играть решающую роль.