«Скорая» приехала довольно быстро, но к этому времени на щеках Нины Георгиевны уже появился румянец.

— Иди пока покури, я сам с ними разберусь, — бросил Андрей другу.

Послушно покинув спальню, Вадим достал из кармана дубленки сигареты с зажигалкой, вышел на лестничную площадку и поднялся на один пролет. Там у окна обычно курил сосед, примостивший в уголке подоконника жестяную баночку-пепельницу.

«На удивление солнечный день», — отрешенно глянул он в бесконечно синее небо.

Из открытой форточки доносились детские голоса: мамы и бабушки вывели детишек на прогулку. По отливу за стеклом барабанили капли.

«Вот и капель… Весной пахнет. Радоваться бы, а нечему. Сплошная черная дыра в душе… „Мы должны ее простить…“ — вспомнил он слова матери. — Мама, мама… Какое же у тебя доброе сердце! Да я ее уже простил. Решиться на такой поступок могла только Катя. И как тут не простить, если я ее люблю? Вот только трудно со всем этим ужиться. Надо как-то успокоиться, переосмыслить все… Хочу ее увидеть, не могу больше себя мучить… „Прости меня, моя Любовь“… А ведь ей больно не меньше моего… Чуть позже позвоню, поздравлю с днем рождения. Или заеду… А там — будь что будет», — решил он.

В этот момент внизу открылась дверь лифта, на площадке с конвертом в руках появился невысокий, плотного телосложения мужчина. Круглый, как колобок. Впечатление усиливал короткий пуховик на широкой резинке. Оглянувшись по сторонам, он что-то сверил с конвертом и нерешительно остановился у приоткрытой двери Ладышевых.

— Простите, вы не из этой квартиры? — обратился он к Вадиму.

— Из этой. А вы кто?

— Потюня. Вениамин, — представился «колобок». — А вы…

— Вадим Ладышев, — ответил тот. — Вы по какому вопросу?

— Да вот, просили передать, — стал он подниматься по ступенькам.

Зажав во рту сигарету, Вадим взял конверт, вытащил из него черно-белые фотографии, слегка пожелтевшую газету.

— Понятно, — коротко ответил он. — Спасибо. Это можете выбросить, — протянул он обратно газетный лист.

— Как скажете, — пожал плечами Веня, пристально всматриваясь в лицо собеседника. — Ну, тогда я пошел… — он сделал шаг к лифту, однако тут же обернулся и неуверенно спросил: — Может, что-то хотите передать?

Профессиональная память фотокора не подвела. Он практически сразу узнал «полуолигарха».

Ответа не последовало.

— Ну, вам видней, — пожал он плечами, быстро соображая, что бы такое еще предпринять и разговорить собеседника. — У Екатерины Александровны, между прочим, сегодня день рождения…

— Я знаю, — коротко ответил «полуолигарх».

Спустившись, Потюня нажал кнопку лифта и оглянулся:

— Так, может, все-таки что-то передать?

Мужчина молча загасил в жестяной баночке сигарету, закрыл форточку и пошел вниз по ступенькам.

Пропуская его, Веня чуть посторонился и, чувствуя некую обиду за Катю, с явным вызовом произнес:

— На вашем месте я бы поторопился. Она в Германию уезжает. К бывшему однокурснику. Можете опоздать.

— …Желаю счастья, — без всяких эмоций бросил тот после небольшой паузы.

Захлопнулась дверь, щелкнул замок.

— Ну и козел! — буркнул под нос Веня, шагнув в лифт.