Все эти меры призваны были предотвратить побег изменника из монастыря.

В ноябре 1603 года пристав Богдан Воейков подослал некоего сына боярского Петра Болтина к «малому» – слуге опального, жившему с ним в келье. Со слов слуги Болтин записал речи Филарета: «И малой де ему сказывал: со мною де ничего не разговаривает, лише де коли жену спомянет и дети, и он де говорит: «милые де мои детки, маленки де бедные осталися; кому де их кормить и поить? Таково де им будет ныне, каково им при мне было? А жена де моя бедная, наудачу уже жива ли? Чает де она где близко таково ж де замчена (завезена), где и слух не зайдет; мне де уж что надобно? лихо де на меня (беда на меня) – жена да дети, как де их помянешь, ино де что рогатиной в сердце толкнет; много де иное они мне мешают; дай Господи слышать, чтобы де их ранее Бог прибрал, и яз бы де тому обрадовался; а чаю де, жена моя и сама рада тому, чтоб им Бог дал смерть, а мне бы де уж не мешали, я бы де стал про мышляти одною своею душею; а братья де уже все, дал Бог, на своих ногах».

«Плач» Филарета был образцом красноречия и доказывал его «риторские» способности. Но есть основания полагать, что речи инока были своего рода прошением о помиловании семьи опального. Романов знал, что его речи без промедления будут переданы Борису. О чем же он говорил?

Монах выражал надежду, что Бог услышит о невинных страдальцах детках и приберет их, то есть возьмет их под свое вечное покровительство, а он, Филарет, будет даже рад их смерти.

Борис был богобоязненным человеком, и кто знает, не повлиял ли «Плач» на его решение вернуть ссыльную семью Филарета в их вотчину.

Филарет хорошо рассчитал свои действия. Он, конечно же, притворялся, будто ничего не ведает о пострижении жены, смерти трех братьев. На самом деле Романовы нашли доброхотов среди местных жителей. Царь Михаил одарил священника Толвуйской волости, его сына и двух крестьян за то, что те передавали вести от Марфы Филарету.

Борис не забывал об опальных, прозябавших в ссылке. В конце 1603 года пристав Воейков по царскому указу «старцу Филарету Романову скуфью, и ряску, и шубу новую дал из монастырской казны, потому что старое платье изодралось». В ответном письме от 3 декабря Борис дал следующий наказ приставу: «ты б старцу Филарету платье давал из монастырские казны и покой всякой к нему держал, по нашему указу, чтоб ему нужи ни в чем не было».

У Федора Никитича было пять сыновей. Если бы четверо старших умерли в ссылке, молва приписала бы их смерть жестокости Бориса. В действительности потомство боярина оказалось на редкость нежизнеспособным. Первенец Филарета Борис Романов, названный так в честь правителя Годунова, умер младенцем 20 ноября 1594 года. Его братья Никита, Лев и Иван также умерли во младенчестве до 1599 года, при том, что никаких крупных эпидемий в это время не было. В живых остался младший сын Михаил, будущий царь. Он и его сестра Татьяна благополучно пережили ссылку при Годунове.

БЕГЛЫЙ ЧЕРНЕЦ

Слухи о чудесном спасении царевича Дмитрия возникли сразу после смерти царя Федора. Призрак царевича оживила борьба за обладание троном. После избрания Бориса молва лишилась почвы и умолкла сама собой.

Прошло два года, и весть о чудесном спасении сына Грозного вновь распространилась в народе. Служилый француз Яков Маржарет, прибывший в Москву в 1600 году, отметил в своих записках: «прослышав в тысяча шестисотом году молву, что некоторые считают Дмитрия Ивановича живым, он (Борис.