— Вы однажды кого-то из великих французов цитировали: гении рождаются в провинции, а умирают в Париже.

— Да, и это верно. Так было. И есть. Дело в том, что нацеленность, пробивной потенциал провинциалов часто намного выше, чем у жителей столицы, привыкших ко многому с детства, с рождения. Особенно в нашем актёрском мире. Очень редко встречается серьёзный парень или серьёзная девица — коренные москвичи. Чехов, Есенин, Шукшин, Валентин Распутин родились в провинции. Но с периферии выживают только сильные, закалившиеся. Естественный отбор происходит.

— О непростом жизненном опыте провинциалов. Шукшин, как известно, кем только не работал. И фронтовик Астафьев. Не говоря уж о сидевших Смоктуновском, Жжёнове, Шаламове, Солженицыне. С другой стороны, говорят, чтобы понять и изобразить гуся, необязательно жариться на сковородке. Насколько важен для художника жизненный опыт? В частности, для актёра? Всегда и во всём ли его может заменить воображение или, скажем, опыт режиссёра?

— О писателях говорить не буду. А для актёра важен талант. Талант как деньги, говорил Михоэлс, — или он есть, или его нет. У нас в театре сейчас одна девчонка очень проявляется — ни кожи, ни рожи, маленькая, зад висит, ничего в ней вроде бы нет. Выходит на сцену — глаз оторвать нельзя. А бывает, появляется деваха видная, хорошенькая, фигуристая — поначалу да, привлекает, но не далее того… Талант — главное в актёрском ремесле. Затем — обстоятельства. Условия, так сказать, в которых ты произрастаешь. Склад вокруг тебя. В каком театре, с кем работаешь, кто у тебя партнёр. И безусловно, востребованность, нужность актёра. А дальше уже твоя глупость. Или ум твой. Я знал огромнейшие, великие таланты, которые были нещадно пропиты… Но давай уж об этом потом, — сказал он, завидев Аллу Петровну с Леной.

«Капитанский ужин» был отменным. Чего стоил один жареный фазан под бургундским соусом. Мы с Аллой Петровной выпивали. Став цвета флага СССР (такая у меня специфика), я не совсем адекватно хохотал…

* * *

Эх, Сергей! — вздохнул Ульянов, когда Алла Петровна с Леной ушли в музыкальный салон на концерт «Таланты наших пассажиров», а мы с Михаилом Александровичем (недолюбливавшим, как я замечал, самодеятельность) прогуливались по палубе. — Ну хоть бы здесь попридержался. Выпил две-три рюмки — и ладно… У нас был такой Ванька Соловьёв. Редчайшего таланта явление! Выходил на сцену — и люди таяли, а ведь спился. Абсолютно. Это было в пятидесятые. Репетирует, репетирует заглавную роль, притом все говорят: гениально! А на сдачу худсовету заявляется пьяный в дымину, и всё насмарку.

…Сергей Соловьёв, кинорежиссёр, рассказывал мне, как на своём 50-летнем юбилее Ульянов произносил тост за Аллу Петровну: «Я пил, пил, пил, пил. Мне много раз говорил Рубен Николаевич Симонов: Миша, не пей водку, на тебя это действует плохо, есть люди, которым ничего, а тебе — нельзя. Я послушаю — и опять пью, пью… Кончилось тем, что напился я в очередной раз, не помню, где, с кем, помню только, как очнулся лежащим на асфальте с задранной штаниной. И вплотную к ноге — колесо. Я, пьяный еще, ничего понять не могу: что за колесо? А это трамвай!.. И я понял в тот момент, что мне нужно жениться, и именно на Алле, за которой тогда ухаживал. А та скульптурная композиция — лежащий с задранной штаниной на рельсах Ульянов, колесо затормозившего в последний миг трамвая — до сих пор стоит перед глазами».

— Все-таки, согласитесь, Михаил Александрович, есть во всём этом какая-то мистика, замысел. Ведь сколько, казалось бы, достойных людей сгинуло в этой бездне, а кого-то будто Бог из неё выхватывает, для какой-то одному Ему ведомой цели.