- Не советую принимать подарок: нельзя. Да и неуместен он, - заметил Иоган Лихтенштейн. - Вспомните, что Наполеон лупил нас совсем не так. Нет, таким способом мы с ним никак не расквитаемся. Словом, не ясно было, примет император такой странный дар, или нет. И мастеру-шляпнику посоветовали попытать счастья у Акли. Вот он и явился к императорскому шуту. Длинный, как жердь, некрасивый малый с шеей вроде грифа у гитары, по которому вверх и вниз беспрестанно бегал кадык, все время вот-вот прорвать где-нибудь кожу на шее и выскочить наружу.

- Это вы сделали машину? - спросил его придворный шут.

- Да, сударь.

- И пришли ко мне, чтобы я поддержал вас, а его величество принял бы ваш подарок?

- Да, сударь. Умоляю Вас, помогите мне.

- А другого способа вы не видите, как найти применение вашему изобретению? Всегда же ведь найдется какой-то чудак-богатей, который хорошо заплатит за такую штуковину. Верно говорят, что император редкий скупердяй, - доверительно ухмыляясь, сообщил шляпник. - Да мне-то денег от него и не надо.

(Миклошу Акли показалось, что за ширмой послышалось недовольное ворчание).

- Так чего же вы хотите? - спросил Акли.

- Чтобы он мня актером в придворный театр назначил. Вот в чем было бы мое счастье. Слышал я, что эти парни хорошие денежки загребают и живот себе - веселятся! А балериночки! "то тоже не шуточки! Райский сад, где совсем даже не запрещено вкусить от любого яблока. Ну опять же аплодисменты там, венки лавровые и все такое! А я бы там изобрел что-нибудь еще и получше. Всегда мечтал о такой жизни! А что касается таланта, то открою Вам, ворочается что-то вот тут внутри у меня постоянно..

- Может быть, глиста завелась? - засмеявшись, спросил Акли. - Но почему вы не хотите по-прежнему зарабатывать свой хлеб порядочным ремеслом?

- Плохо идут дела, сударь, со шляпами. Сообразите сами, на сей день ведь уже у каждого есть по одной шляпе.

- Ну, и какие же роли вы собирались играть в театре? - с любопытством допытывался шут.

- Героев! Одних только героев! Королей в горностаевых мантиях. И рыцарей!

Акли рассмеялся.

- Героев? Вы? С этаким-то ростом и телосложением? И как вам такое в голову пришло?

Шляпник горделиво выпятил грудь.

- Кому? Мне? Так вот знайте же, сударь, что я четыре года состоял на службе в Вюртенбереге, в гусарском полку!

- В качестве коня? - спросил шут с придурковатой миной и голосом, полным удивления, которые и составляли секрет достигавшегося им впечатления.

Из другого угла комнаты, за ширмой послышалось что-то вроде сдавленного смеха, и Акли поспешил выпроводить шляпника, приободрив его на прощание:

- Можете на меня рассчитывать. Один дурак обязан всегда помогать другому.

И шляпнику в самом деле повезло, потому что императорским чадам очень понравилась новая игрушка. И как ни противились господа придворные, император не мог никак сладить с детьми и в конце концов принял для них в подарок шляпникову машину. Ну, разумеется, только после того, когда графу Штадиону, министру иностранных дел, с его большим дипломатическим опытом удалось рассеять все возможные связанные с этим осложнения. (Кажется,  это и было крупнейшим успехом австрийской дипломатии в то время.) Одним словом, граф Штадион прежде отослал куклу к слесарю, который перековал голову, так что она даже отдаленно больше не походила на завоевателя мира, а скорее напоминала голову заурядного еврея. И когда, наконец, игрушку отнесли в покои к детям, на голову были даже наклеены пейсы. Однако маленькая Мария-Луиза колотила своей крошечной белой ручкой куклу щекам, по-прежнему уверенная, что бьет при этом Наполеона.

А шляпнику дали в подарок от имени императора золотую Табакерку и хороший нагоняй. Табакерку - за машину, а нагоняй - за неприличные выражения, которые шляпник употребил в присутствии императора, находившегося в то время в той же комнате, за ширмой.