- Ну и что?

- А он по-настоящему золотому дал каждому из наших малышат.

- Ну что ж, значит хороший он человек, отблагодарить тебя за ужин пожелал.

- И что же нам теперь делать?

- А положим-ка ты их незаметно ему в карман. Потому кА и мы - тоже хорошие люди. А ну, давай мне эти два золотых!

Старый Геленчер был довольно хитрым человеком. Он сперва предложил тост, а во время тоста по венгерскому обычаю обнял гостя, да так, словно переломить пополам хотел, а тем временем незаметно опустил ему в карман оба золотые.

Гость тоже предложил тост за хозяев дома, пообещав, что никогда не забудет их гостеприимства и пригласил, если кто из них когда-нибудь попадет в Вену, навестить его дом, что будет для него большой честью.

- Слишком велик город для того, - отвечал хозяин. - Да и не часто мы ездим в Вену. Ну а уж если случится такое, как вас там разыскать?

- А вы только спросите господина Акли в императорской резиденции. У часовых, или у кого угодно.

- Черт побери! - вскричал старый Геленчер, очень уж походит это все дело на историю с кантором из Цинкоты, которого в гости приглашали...

Тем временем заявился рябой подручный трактирщика, племянник старого Геленчера (из тех Геленчеров, что живут в Чаллокезе). Ужин ему был оставлен на малом огне - до его прихода. Рябой Геленчер-младший принес весть, что в город прибыли новые дворяне-ополченцы и тоже принялись штурмовать трактир. Насилу от них отбился. Требовали вина, ужин и комнату - переодеться.

Акли удивился:

- А что, разве еще идет война с Наполеоном и дворянское ополчение все еще воюет?

- Какая там война! - возразил Геленчер - старший. - Наполеон вот-вот зятем станет нашему императору.

- В самом деле?

- Как же ты говоришь, что сам из Вены будешь, а такого не знаешь? Да об этом в Вене уж наверное и воробьи со всех крыш чирикают.

Слышал я про это. Но именно потому мне и не понятно, о каких же ополченцах тогда вы туту толкуете?

Старый Геленчер пожал плечами.

- Обедали у меня сегодня человек двадцать мелкопоместных дворян из Чаллокеза. Называют себя ополченцами, собираются незаметно, по одному. У каждого при себе узелок с одеждой и карабин. А поскольку у меня в трактире есть еще и две комнаты для гостей, то они и попросились там переодеваться. В дубленые полушубки, в штаны и паневы. В общем вырядились под простых крестьян. Дивно дело, подумал я, удивительно мне се это. Ну, а в общем-то, что мне до того?!

Акли сначала призадумался, но потом отбросил прочь все мысли об этой загадке, как часто поступает человек, столкнувшись с неразрешимой проблемной. И поскольку глаза старого Геленчера все сужались, а кукование птички, выскакивающей из часов, все удлинялось, он постарался перевести разговор снова на отъезд в Вену.

- А ведь я, сынок. - обратился к своему зятю старик-трактирщик, поняв намек Миклоша, - посулил нашему дорогому гостю поговорить с тобой, не отвезешь ли ты его на твоей повозке в Вену?

- Не могу, дорогой тестюшка. Очень сожалею, да только повозку у меня уже наняли на завтрашний день. Господин барон.

- Вот как? Ну, ладно, ничего. Оставайтесь, господин хороший, у нас до завтра. Отдохните.

- Наотдыхался я уже. Вдоволь! Хотелось бы и в путь, - просто ответил Акли.

- Сейчас трудненько будет найти попутную подводу.

- Да я хоть и двойную цену заплатил бы. Сколько здесь берут до Вены?

- Да по-разному берут. Эти наши братиславкие живодеры бывает иногда и пять двугривенных серебром заломят.

- Ну так я и пятнадцать двугривенных заплатил бы.

- Ну, тогда другое дело! А нут-ка, Рябинко, живо! Сбегай сначала к Кирнерам, а ежели нет - напротив их - к Фельдмайерам. Они тоже извозом промышляют. Спроси у них, не взялись бы они дать свою подводу до Вены. Скажи, что есть здесь один барин, который очень хорошо заплатит.

В те дни в Братиславе еще не было извозного ремесла, хотя город, в котором австрийские императоры короновались венгерскими королями, уже достиг вершины своего расцвета.