Сильвано словно морозом ожгло, и он глубоко вздохнул, стараясь прогнать неприятное ощущение. Он и сам знал: эти наброски, стоившие ему огромного труда, весьма посредственны. Но он еще рассчитывал, что его имя спасет коллекцию от творческой неудачи. Санджи заблуждался.

— Может, иссяк источник вдохновения, как принято говорить. Может, золотая жила исчерпана… — задумчиво, как бы обращаясь к себе одному, произнес модельер.

— Если бы мы с тобой были просто деловые партнеры, — взволнованно начала Лилиан, — я бы сказала: ты лучше других можешь оценить собственную работу. И на этом наш разговор бы кончился. Но я хорошо тебя знаю, Сильвано. Твои лучшие коллекции еще впереди. То, что сделано за последние десять лет, — ничто по сравнению с тем, что ты создашь в следующем десятилетии. Так, черт побери, трудись, добивайся, ищи совершенство!

Последние слова она почти выкрикнула. Таким тоном разговаривает мать, пытаясь встряхнуть сына, утратившего веру в себя.

Сильвано посмотрел Лилиан в глаза и улыбнулся:

— Лилиан, я тебя обожаю и ценю твою прямоту. Ты права: наброски никуда не годятся. Ради тебя, да и ради меня самого, я должен сделать что-то другое.

Сильвано прикрыл ладонями лицо.

— Господи, ты совсем измучен! — воскликнула Лилиан.

Отчаяние охватило Санджи.

— Ужасно! Ужасно! — прошептал он. — Я не могу отдать тебе себя и даже не могу отдать тебе мой талант.

Он подошел к Лилиан и обнял ее, но она резко оттолкнула его.

— А ты негодяй, Санджи. Стыдишься собственных поступков: меня ты обожаешь, а любовью хочешь заниматься с Раулем! Иди к черту! — крикнула Лилиан и швырнула на пол пачку рисунков.

— Ревнуешь! — произнес Сильвано. — Знаю, ты ревнуешь. А всегда разыгрывала из себя женщину, которая выше этого. Ты всегда лгала мне!

Сильвано был зол, но не столько на нее, сколько на себя.

— Да, лгала! — признала Лилиан. — Да, я ревнива, завистлива, доведена до отчаяния. И я возвращаюсь в Лос-Анджелес. Захочешь — найдешь меня. Она разрыдалась и бегом бросилась к выходу. Санджорджо нагнал ее на пороге и успел сказать:

— Мне жаль, Лилиан, но другим я быть не могу. Но и тебя терять не хочу. Увидишь — скоро я приеду к тебе.

Глава 11

Рауль спал на огромной кровати Санджи. Мужественная грация, одухотворенность юношеского тела напоминала античных богов.

Сильвано смотрел на него, и ему на память пришли изысканные строки: «Кто созерцал красоту, уже освящен смертью».

Эта любовь без Божьего благословения терзала его сердце. Сильвано был уже зрелым человеком, бурные страсти юности улеглись, и он старался построить жизнь разумно. Его утешала мысль, что в классической древности такая бесплодная любовь стала одним из оплотов греческого общества; в мирные времена и в войну связывала людей до самой смерти.

Он всматривался в спящего юношу и чувствовал желание укрыться в объятиях Рауля, насладившись нежностью и покоем. И пусть рухнет мир, осыплется позолоченная мишура его тюрьмы, пусть пропадет все, а останется лишь это великолепное юношеское тело. Сейчас Сильвано не нужен был никто, он хотел ласкать только Рауля.

Вот в чем причина его профессиональных неудач в последнее время. Двадцать лет назад произошло нечто подобное между Санжи и Галеаццо Сортени, но тогда Сильвано не настолько растерял себя, пытаясь припасть к самому источнику желания.

Они встретились и полюбили друг друга, когда Раулю было шестнадцать, а Санджорджо — сорок шесть. Встретились случайно, в Рапалло, на поле для игры в гольф. Мальчик узнал знаменитого модельера, а Сильвано увидел в нем чистейшее воплощение красоты.