– Он тогда не рассказывал вам, кто они такие и что им нужно? – проявлял настойчивость Меццанотте.

– Ни слова. Кроме того, мы же с ним мало общались. В основном просто играли. Но знаете, после этих визитов он постоянно вспоминал старые истории из своего прошлого.

– Какие истории?

– Так и не вспомнить… Он постоянно проклинал свое невезение. Жаловался на то, что когда-то давно у него был шанс изменить свою жизнь. Если б тогда все было правильно, говорил Тито, он никогда не сгнил бы в этом тупом хосписе, как блохастая собака, прикованный к инвалидной коляске. Но все пошло не так, и он не только не разбогател, но и лишился ног.

«Значит, – размышлял Меццанотте, – после партизанской атаки, в ходе которой он стал калекой, с ним произошло что-то еще. Несчастный случай, парализовавший его и не позволивший завершить поиск драгоценностей. Да и кто знает, что стало впоследствии с Драго…»

– Большое спасибо, разговор с вами был очень полезен, – сказал Рикардо, вставая и направляясь обратно в приемную к стойке регистрации.

Человек, который его встретил, к счастью, все еще был на месте.

– Ведете ли вы журнал регистрации посетителей? – спросил его инспектор.

– Да, конечно…

– Мне нужно глянуть журнал за девяносто восьмой год.

Мужчина нагнулся и, порывшись под стойкой, вытащил старый потрепанный ежедневник с несколькими оторванными страницами, которые, казалось, вот-вот разлетятся в разные стороны.

– И это вы называете журналом? – Меццанотте саркастически хмыкнул.

Мужчина пожал плечами.

– Дайте сюда.

Рикардо выхватил журнал у него из рук, открыл на странице, помеченной одиннадцатым июня, и пролистал назад. Он был потрясен, когда за 28 мая прочитал: «Альберто Меццанотте для Т. Кастрилло». Значит, это правда и его отец действительно сам расследовал это дело… Он перевернул еще несколько страниц. Под датой 5 мая было написано «Марио Росси для Т. Кастрилло». В обоих случаях не было ни причины визита, ни адреса, ни номера телефона, ни данных документа. Рядом с именем его отца отсутствовала должность – признак того, что он пришел инкогнито, не раскрывая, что он полицейский. Что касается другого имени, то оно выглядело так же фальшиво, как «Ролексы», которыми торговали завсегдатаи вокзала. Хотя они с Кастрилло не были родственниками, никто никого ни о чем его не спрашивал. Но чему тут удивляться? В таком месте, как это, вероятно, было достаточно протянуть несколько купюр, чтобы погасить любое любопытство.

– Вы, очевидно, не помните эти визиты? – спросил Рикардо, прежде чем уйти, уже зная, каков будет ответ.

Мужчина снова пожал плечами.

– Бог его знает, кто тогда дежурил…

По дороге домой Меццанотте постоянно поглядывал в зеркала, но не заметил никаких подозрительных движений. Если за ним все еще следили, то усилили меры предосторожности.

Вернувшись в свою квартиру, Рикардо попытался выстроить в ряд ставшие ему известными факты, делая пометки в блокноте.

5 мая 1998 года Тито Кастрилло навестил в хосписе человек, представившийся вымышленным именем.

Три дня спустя дочь Кастрилло, Луиза, была убита в собственном доме.

28 мая комиссар Меццанотте, у которого на столе лежит досье об убийстве, отправляется поговорить со старым Кастрилло на «Виллу Летиция».

6 июня труп комиссара с тремя пулевыми ранениями находят в заброшенном сарае.

Проходит всего пять дней, и Тито Кастрилло тоже умирает.

У него был момент неуверенности. Должен ли он добавить сюда то, что узнал от Генерала? В конце концов инспектор решил, что должен.