Чтобы назвать так это место, нужно было обладать немалым оптимизмом, подумал инспектор. Уж чего-чего, а этой самой радости тут и в помине не было.
Грязное и обветшалое, внутри здание было не в лучшем состоянии, чем снаружи. На стойке регистрации никого не было видно. Меццанотте прождал несколько минут, в течение которых попытался привлечь внимание проходящего мимо служащего, проигнорировавшего гостя, а затем решил нажать на звонок на стойке рядом с выцветшим пластиковым растением. Когда он уже начал терять надежду, появился грузный мужчина в рубашке с короткими рукавами. Судя по зевоте, которая вырвалась у него, когда он приглаживал руками волосы, Меццанотте, должно быть, прервал его рабочий сон.
– Ну, что такое? – бросил он, вяло подходя к стойке. – Сейчас же не часы посещений.
В ответ Рикардо шлепнул ему под нос свое удостоверение. Мужчина в мгновение ока лишился всей своей флегматичности.
– Инспектор, простите меня, я… – пробормотал он.
– Не паникуйте, – успокоил его Рикардо. – Я здесь не ради вас. Мне нужна информация, и если я ее получу, то по дороге мне не придет в голову позвонить в NAS и предложить им приехать сюда.
– Подождите минутку, – сказал мужчина. Он взял трубку и тихо заговорил, прикрыв трубку рукой. Закончив телефонный разговор, объявил с вымученной улыбкой: – Я в вашем полном распоряжении.
– Тито Кастрилло, вы его помните? Он был вашим пациентом. Скончался пять лет назад.
– Конечно, разве я могу его забыть? Он жил здесь какое-то время. Он был парализован ниже пояса и отличался очень скверным характером, да упокоится он с миром…
– Парализован? Вроде бы он ходил на костылях…
– Я не знаю, что вам сказать. Когда он приехал на «Виллу Летиция», что-то около пятнадцати лет назад, то уже был в инвалидном кресле.
– Я бы хотел узнать больше об обстоятельствах его смерти.
– Если у вас есть минутка, я пойду найду его медицинскую карту.
– Пожалуйста.
Мужчина исчез за той же дверью, через которую пришел, и, проявив удивительную расторопность, вернулся через несколько минут.
– Итак, давайте посмотрим, – сказал он, обращаясь к досье. – Наш врач констатировал смерть утром одиннадцатого июня девяносто восьмого года. Здесь сказано, что от дыхательной недостаточности. Я помню, что он скончался ночью, даже не проснувшись. Неплохой способ уйти… Я бы поставил на этом точку.
– Нет ли у вас сомнений в естественности причин его смерти?
Мужчина посмотрел на него с изумлением.
– Абсолютно нет. Как следует из его досье, у Кастрилло была сильно нарушена клиническая картина. Он курил как паровоз и, помимо всего прочего, страдал от… – Он взглянул на лежащие перед ним бумаги. – Вот, эмфизема легких. Его смерть была лишь вопросом времени.
– А вскрытие ему делали?
– С чего бы это нам было его вскрывать?
Меццанотте не сдержал гримасы разочарования.
– Вы можете сказать мне, кто регулярно приходил к нему в гости?
– Кроме дочери – причем очень редко – на моей памяти больше никого.
– А был ли здесь кто-то, с кем он был особенно хорошо знаком? Не знаю, медсестра, другой обитатель вашего заведения…
Мужчина нахмурился, пытаясь вспомнить.
– У него было не так много друзей. Как я уже говорил, он был непростым человеком: сварливым и злым. Но всегда играл в карты или во что-нибудь еще с синьорой Бальбиани.
– Эта синьора все еще у вас? Могу я с ней поговорить?
– Конечно; сейчас вы можете найти ее в общей комнате, дальше по коридору. |