Мадам Бертин остановилась, чтобы переве­сти дыхание, и чуть откинулась, чтобы полюбо­ваться на свою работу.

– Парикмахеры пришли в восторг, – про­должала она. – Со свежими впечатлениями они вернулись в Париж. И вскоре появилась новая стрижка. Парикмахеры отказались от хи­мической завивки. Из-за нее завитки выглядят прилизанными, будто приклеенными, прида­вая прическе искусственный вид, который уби­вает истинную красоту. Прическа «под пастуш­ка» стала криком моды.

– Вы хотите причесать меня в таком стиле? – спросила Зария.

– Естественно! Но сидите смирно, – сказала мадам Бертин. – Вы еще сможете посмотреть на себя. А сейчас не дергайтесь. Мне надо точ­но соблюсти пропорции. Помните, красота прически зависит от верности линий.

«Нельзя было позволять ей стричь меня, – между тем думала Зария. – Я буду выглядеть еще хуже, просто как пугало».

Однако она чувствовала, насколько бесполез­но спорить с мадам, отстаивать свои желания или вкусы. «Возможно, – думала она, слыша пощелкивание ножниц рядом со своим затыл­ком, – мадам все-таки знает, что делает».

Зария до сих пор удивлялась, как, несмотря на свой возраст и неправильные черты лица, француженка умудрялась производить впечат­ление привлекательной, элегантной женщины.

В этих густо оттененных глазах и красных вы­пяченных губах была какая-то таинственная притягательная сила.

Зария вздохнула и тут же забыла и о мадам Бертин, и о щелкающих ножницах у своей го­ловы. Она снова думала только о Чаке, о том, что он сейчас делает. Сердце ее упало, когда она вспомнила о Кейт. Сейчас она, должно быть, смотрит на него своими живыми голу­быми глазами и держится тонкой белой рукой за его руку.

«Разве найдется мужчина, который смог бы противиться ее обаянию? – с горечью подумала Зария. – А впрочем, разве Кейт, в свою оче­редь, могла сопротивляться обаянию Чака?»

Зария повторяла в памяти те слова, которые говорил ей Чак с момента их первой встречи. Он был так добр к ней. Пожалуй, доброта – его основная черта. Ни на мгновение он не допус­тил, чтобы в его присутствии она почувствовала себя безобразной, непривлекательной или ненужной.

Она ощутила ком в горле, вспомнив, как он был заботлив с ней, как помог сесть в такси и выйти из него, как поддержал ее, когда она поднималась по трапу на яхту, как всегда предупре­дительно отодвигал для нее стул, когда она са­дилась за стол, как он накануне укрыл ей ноги пледом и сказал, что ей нельзя простужаться.

Это и еще многое другое. Он подумал о том, чтобы достать ей более удобную одежду для пу­тешествия на яхте, он говорил, что она может довериться ему, а он будет заботиться о ней. «Боже, не допусти, чтобы Кейт завладела им».

Зария чуть не произнесла эти слова вслух, но вовремя взяла себя в руке. Она посмотрела в зеркало и увидела, что мадам Бертин наблюдает за ней.

– Вы страдаете, милочка, – сказала она. – Почему? Боитесь, что ваш жених попадется на удочку к Кейт? Не бойтесь. Он быстро разбе­рется, что она всего лишь пустышка с курины­ми мозгами и телом, которое с таким же успе­хом могло быть набито соломой, потому что Господь, создавая ее, забыл дать ей сердце.

– Вы хорошо ее знаете? – спросила Зария.

Мадам Бертин рассмеялась. Это был не очень приятный смех.

– Достаточно, – сказала она.

– Я думала… они – ваши друзья, – нереши­тельно произнесла Зария, боясь показаться не­доброжелательной.