Пэтси залез наверх и зажег лампу. Он оглядел свое королевство. Это была маленькая комнатка с одним окном. Обстановка состояла из походной койки, стула, кухонного стола с лампой и трех гвоздей на стене для одежды и полотенца.

«Чисто келья монастырская. Похоже, в Америке лошадям живется лучше, чем нам, честным иммигрантам. Разве я родился, чтобы стать прислугой? Нет! Эх, – вздохнул Пэтси, – видно, Господь мне это предназначил, раз он меня сюда прислал».

Пэтси уснул, но проснулся посреди ночи. Его охватила паника оттого, что он не знал, где находится. Скособочившись, он прошел через комнату к лампе.

«Как странно, что корабль все еще качается, разве я утром не сошел на берег?»

Пэтси нащупал стол и зажег лампу. И оглядел свою крошечную комнатку.

«Это не сон, – сказал он себе. – Вот он я, совсем один среди чужих. Ни матушки, ни зазнобы, ни моего друга, Малыша Рори.

Сегодня со мной много чего случилось. Но с этих пор всякий, кто посмеет сунуть нос в мою жизнь, дорого за это заплатит. Это говорю я, Патрик Деннис Мур».

Глава пятая

Майк Мориарити, которого все называли Босс, был грузным, краснолицым толстяком с большим пивным животом и длинными усами. Он носил волосы с проседью на прямой пробор с густыми накладками по обе стороны, отчего с виду казалось, что у него на голове примостилась парочка черно серых голубей. Одевался он в черный суконный костюм с белым жилетом, который выглядел так, словно никогда еще не был совершенно чистым, даже когда был новым. Живот делила надвое цепочка для часов со звеньями, которые вполне сгодились бы и для собачьей. В углу рта у него постоянно была зажата сигара концом вверх. Выходя на улицу, он надевал котелок с квадратной тульей, надвинув его на один глаз так, что поля почти касались задранного кверху конца сигары. Он выглядел карикатурой на подручного из Таммани холла .

Он и был подручным из Таммани холла.

Молли, его жена, которую все называли «Миссис», была личностью крайне незаметной. Она была крошечного роста, всего четыре фута десять дюймов , и весила восемьдесят фунтов . Она была всегда чем нибудь напугана, и дни напролет сновала по дому с этажа на этаж.

Мэри Мориарити, если бы не ее доброта, вполне могла бы пройти по жизни совершенно незаметно для окружающих. Лицо у нее было некрасивым. Для женщины она была слишком высокого роста и при этом не обладала женственными формами. Когда она говорила или улыбалась, ее невзрачность скрадывалась. К сожалению, она не отличалась разговорчивостью и улыбалась редко.

К кобылам Пэтси испытывал отвращение. Когда он мыл их или чистил скребницей и лошадиная кожа перекатывалась складками у него под рукой, его передергивало от гадливости. Он терпеть не мог жесткие лошадиные ресницы. Он не понимал, зачем для овса и сена им нужны такие большие желтые зубы. Ему были противны лошадиные лодыжки, которые казались слишком тонкими для их тяжелых туш. А когда ему приходилось вплетать красную ленту в жесткий хвост, тычась лицом в лошадиный зад, загораживавший ему белый свет, на его глаза наворачивались слезы унижения.

Пэтси ненавидел навоз, который ему приходилось каждый день собирать и раскидывать во дворе под кустами бульденежа , так как Миссис сообщила ему с испугом в лице, что так нужно делать обязательно, потому что куски навоза для кустов – все равно что чистое золото, и от него цветы приобретут снежно голубой оттенок.

Пэтси должен был каждый день выгуливать лошадей, чтобы те не застаивались, – по четыре раза обходить с ними вокруг квартала. На эту прогулку ему приходилось надевать фартук с нагрудником, сшитый из матрасного тика. Как же он ненавидел тот фартук!

В первый раз прогулка оказалась полна происшествий. За ним увязалась сбежавшая с уроков пацанва, орущая «Мик!», «Салабон!» и «Застегни ка платье на спинке!».