— А, милая малышка! — произнес он, довольно улыбаясь и посмеиваясь. — Оказывается, у тебя есть чувство юмора.

— Дурак!

— Сожалею, — сказал Брис таким тоном, что девушка сразу поняла: чем-чем, а сожалением тут и не пахнет. — Но у меня кружится голова и высокая температура. Я не могу больше…

Девушка хмыкнула и вновь набросила себе на шею его руку, чтобы идти дальше. Он же продолжал разговаривать.

— Но я еще не совсем бесчувственный и не потерял рассудок. Уж я-то понимаю, почему ты мне так помогаешь. — Он наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза. — Ты жалеешь меня. Это для тебя просто возможность подать милостыню. Что, я не прав? Я же знаю, ты так просто не стала бы помогать никому. Ты же не веришь, что человек может без всякой причины хорошо относиться к другому человеку. Просто потому, что это нормально и в порядке вещей, — Брис вдруг тяжело навалился на нее, а потом на стену.

— Почему бы тебе не помолчать, — выдохнула девушка, чувствуя тяжелую массу его пышущего жаром тела и с трудом стараясь удержать их обоих от падения с лестницы. — Смотри лучше, куда ты идешь!

— Да я и так смотрю. И все это мне дико нравится.

Эллис выпрямилась под весом Бриса и взглянула на него. Внезапно она с неприязнью подумала, что он со своей ухмылкой напоминает борова, нашедшего лужу прекрасной грязи. Буквально на мгновение, как вспышку молнии, она уловила в его лихорадочно блестящих глазах уже знакомый ей по взглядам других мужчин свет, от которого она пришла в ужас и почувствовала вкус соли и желчи в своем горле. Девушка чуть не закричала от страха, но, посмотрев на Бриса еще раз, не заметила больше ничего.

— Которая тут твоя комната? — пытаясь говорить спокойно, поинтересовалась Эллис.

Оперевшись свободной рукой о стену за спиной девушки, Брис попытался отодвинуться от нее.

— Эллис?

— Что? — спросила она отсутствующим тоном, безуспешно пытаясь заставить его идти дальше наверх.

— Посмотри на меня…

И когда девушка подняла на него глаза, он приблизил к ней свое лицо. Его глаза были яркими, чистыми, и в них затаилось беспокойство, — Почему ты так дрожишь?

— Ты… очень тяжелый. Я испугалась, что уроню тебя.

Показался ли ей тот блеск в его глазах? Или просто память сыграла с ней злую шутку? Нет. У мужчины ничего нельзя понять по глазам, если они затуманены болезнью или выпитым спиртным. Она сделала попытку улыбнуться ему.

— Давай еще раз попробуем подняться, а?

— Я тебя испугал.

— Конечно, нет! — солгала Эллис. — Все будет отлично, если ты только немного повернешься…

— Эллис!

— Что?

— Не ври мне. Посмотри на себя! Ты же дрожишь, как осиновый лист на ветру.

— Это потому, что ты меня сведешь с ума, в конце концов, — резко произнесла она. — Можно подумать, что мне больше нечем заняться, как только стоять здесь на ступеньках и слушать твой бред!

Брис резко оттолкнулся от стены и грузно осел у ее ног. Он положил руку на колени и оперся о ладони головой, медленно покачивая ею вперед и назад.

— Я тебя напугал, — печально сказал он. — Слушай, если я когда-нибудь сделаю что-то, что будет тебе приятно, ты мне скажешь?

Эллис замерла в волнении и страхе.