– Слишком часто, – сказала она.

– Скоро все закончится, ты знаешь.

Лера кивнула и села на край кровати. Виктор лег рядом, положив голову на ее колени.

– Бедный мой, глупый, уставший братик… что тебе сказать, как тебе помочь…

Виктор закрыл глаза. Лера перебирала его волосы кончиками пальцев и молчала. Потом отняла руки и через несколько секунд положила пальцы ему на виски. В воздухе раздался резкий запах, в котором Мартин различил мяту, лаванду и камфору. Теперь ее прикосновения были ледяными и покалывали кожу, оставляя после себя легкое онемение.

В душе разливалось что то теплое и густое, как мед. Это чувство было золотым и полнилось колючими искрами. От каждого прикосновения сестры оно становилось все ярче и отчетливее. Самым здоровым, самым человеческим из всего, что Мартин почувствовал сегодня, была эта любовь.

«Она знает о твоих приступах?»

«Моя сестра знает обо всем».

«И о Милорде?»

«Да».

«Ее не было в твоих условиях», – заметил Мартин.

«Ты ее не бросишь. Я знаю. Ты ведь не такой, как я».

– Тебе легче? – тихо спросила Лера.

– Да. Сегодня не так, как обычно. Послушай, зачем ты меня терпишь?

Мартин понял, что этот вопрос задан с единственной целью – чтобы он услышал ответ.

– Потому что ты мой глупый, потерянный братик. Потому что ты сделал нашу жизнь осмысленной, а еще потому, что ты оплачиваешь мой университет, – усмехнулась она. – А еще потому, что я всегда думала, что в мире, где я хочу жить, люди помогают друг другу.

«Меня ты за такое запер», – подумал Мартин. Вслух говорить не стал, чтобы не подавать идею.

Между тем резкий запах становился все мягче, а прикосновения почти перестали ощущаться. Разум Виктора мутился теплой, мутной дымкой. Создание переставало биться, дрожать и метаться от любви к ледяной жестокости.

– Потому что ты устал, и я тоже устала. Потому что мы живем в отвратительном, больном мире, и мы его дети, отвратительные и больные. Таким, как мы, нет места среди людей, такие, как мы, всегда будут где то с краю, смотреть, как мимо протекает та жизнь, которой мы хотели бы жить, – Лера шептала эти слова, как заговор, продолжая гладить его по лицу.

Он не отвечал, отпуская измученное сознание и медленно погружаясь в сон, осторожно, как недавно в воду.

Мартин изо всех сил старался не поддаться этому теплому волшебству и не последовать примеру Виктора. Мысль поговорить с Лерой мелькнула и погасла – ему пока нечего сказать.

Наконец он почувствовал, что остался один. Виктор уснул, и скоро Лера встала, накинула на него одеяло и вышла, тихо закрыв дверь.

Он лежал, мучительно борясь со сном, и думал, что ему нужно время, и еще о том, что времени у него нет.

Виктор обозначил правила. Нельзя умирать вдвоем. Если бы Ника была экзальтированной девочкой с непредсказуемым поведением – он, может и рискнул бы. Но, кажется, Ника не только умна, но и прекрасно отдает себе отчет в своих действиях. Да, умереть она пыталась явно не обдуманно. Но это в первый раз, и она прекрасно знала, что может наступить второй, и к нему она будет готова.

Умирать одному Мартину не имело смысла. К тому же сейчас, когда проем снова появился, он скорее всего не сможет просто уйти в темноту.

Оставался еще один вопрос, не дающий покоя. Да, Виктор очень устал от собственного безумия. Он изо всех сил сопротивлялся ему ради тех, кого любил. Когда он только приехал – не был по настоящему безумен, а потом, когда осознал ужас своего положения и опасность, которую представляет, стало поздно.

«Зачем ему оставлять меня в живых? Видимо, сделка с совестью, к тому же он явно любит диктовать свои условия.