И Никита, преодолевая внутреннее сопротивление и острое нежелание открытой борьбы с мизерным шансом на успех, буквально чувствуя, как рвутся мышцы и лопаются кровеносные сосуды, бросил тело навстречу врагу, так и не научившемуся уважать противника.

Гриффит обладал хорошей реакцией, превосходившей даже реакцию тренированного человека, но никто не готовил его к разведке боем, к открытой схватке, к готовности пожертвовать собой ради дела. Никита же был оптимизирован физически и психически, а главное — этически, ибо категории добра и зла не были для него отвлеченными понятиями, определенные всем опытом цивилизации и впитавшиеся с молоком матери так глубоко, что стали основой личности. Он знал и был готов к тому, что рано или поздно придет его судный день, когда обстоятельства вывернут душу наизнанку, обнажат его суть и заставят понять, на что он способен…

Выстрел «универсала» пришелся на то место, где Никита только что лежал. В следующее мгновение пистолет вылетел из рук Чужого, а сам он вонзился головой в стойку пульта, доламывая уцелевшую аппаратуру. Никита прыгнул еще раз, на мгновение раньше успев ногой выбить пистолет сна, появившийся у Гриффита словно по мановению волшебной палочки. Незнание строения тела разведчика и его нервных узлов не позволяло Никите парализовать двигательную систему противника, поэтому приходилось надеяться только на случайное попадание и броски, потрясавшие массивное тело чужака. Никита очень скоро понял, что удары по корпусу Гриффита приходятся на некое подобие панциря-комбинезона и не достигают цели, а голову и шею тот защищал довольно умело, нанося ответные удары, от которых Никиту спасали только реакция и великолепный тренинг приемов рукопашного боя.

Борьба продолжалась уже две минуты, Гриффит защищался хладнокровно и расчетливо, обладая силой биоробота, и Никита понял, что долго не выдержит. Тогда он стал маневрировать таким образом, чтобы подобраться к упавшему «универсалу», и оказался возле пистолета в тот момент, когда в зал с разных сторон ворвались Пинаев, Калашников и существо, соединявшее в себе черты хищной птицы, рептилии и механизма, и это был уже не просто кибер Чужих в своем естественном облике, а боевая система, призванная охранять и защищать своих хозяев. Она с ходу выстрелила в Калашникова — бледная трасса электроразряда вонзилась ему в плечо, — мгновенно развернулась, находя дулом разрядника Пинаева, который сориентировался и уже падал на пол, за тумбу развороченной глазастой машины, и только тут Никита наконец поймал силуэт охранного кибера и выстрелил сам.

Две вспышки слились в одну, кто-то вскрикнул, третья вспышка означала взрыв боевого робота — выстрел Никиты разнес ему энергоблок. Тугая воздушная волна отбросила Калашникова к стене, сбила с ног Никиту, но оружия инспектор не выпустил.

— Стоять! — приказал он Чужому, вскакивая и прислушиваясь к звенящему металлическому курлыканью, долетавшему из коридора. «Включилась сирена тревоги, — шепнул «Вася». — Сейчас здесь будет вся охрана».

Никита, держа замершего Гриффита на прицеле, приблизился к Пинаеву. Тот зашевелился, сел, держась за голову.

— Слава богу, цел! Подержи-ка его на мушке.

— Это бесполезно, — проговорил Гриффит. — Даже если вы справитесь с внутренней системой защиты, внешняя охрана не выпустит вас за пределы здания.

Никита, не отвечая, перевернул безвольное тело Калашникова, обнажил запястье: пульс не прослушивался. Инспектор достал из аптечки универсальный противошоковый инъектор и вкатил начальнику отдела два кубика ярко-оранжевой жидкости, потом еще два — кардиостимулятора и следом — кубик активатора нервной системы. Через минуту синеющие веки Калашникова затрепетали, он приоткрыл глаза, хрипло вздохнул.