— Итак, это и есть тот самый край? Та самая почва, тот самый климат?
— Надеюсь, что так, сэр. Иначе мы проделали бы долгий путь в графство Пустошир в королевстве Ничегония.
— Никакого королевства, червяк, а новая земля. Королевские причуды здесь нам больше не указ.
— Рад это слышать. Сроду не терпел учительской указки.
Раздался громкий стук в дверь, и послышался голос капитана Фаррела.
— Доброе утро, сэр! Можно войти?
— Это управитель бренди и ячменного сахара, Гус. Будь добр, отвори дверь.
Мильтон подождал, пока капитан приблизится.
— Какие новости?
— Мы на якоре у мыса Энн. Если не заштилеем, то до Бостонской гавани всего несколько часов.
— Значит, под покровом ночи мы миновали Виниковет и устье Мерримака?
— Думаю, что так.
— А в какой именно точке мы сейчас находимся? — Джон Мильтон, словно и не был слеп, так ясно представлял себе всю карту местности, что мыслью осязал окружающее во всей полноте — любую бухту или изгиб прибрежной полосы. Новая Англия лежала перед ним подобно спящему, который вот-вот проснется.
Капитан уже был осведомлен об этой редкой способности.
— Сорок четыре градуса и тридцать минут северной широты, сэр.
— Итак, половина нашего Нового Альбиона позади. Но с юго-запада поднимается ветер, не так ли?
— Точно так.
— Значит, для дальнейшего продвижения мы должны придерживаться вест-норд-веста?
— Прекрасно! — От неподдельного удовольствия Гусперо хлопнул себя по коленям: проницательность Мильтона порой заставляла его верить в то, что хозяин не утратил зрения.
— Я отдал именно эту команду. В вас сильна струнка морехода, мистер Мильтон.
Когда капитан удалился на свой мостик, Мильтон принялся свирепо тереть себе глаза.
— Морехода, — пробормотал он. — Горе хода. В хоре года.
— Что, сэр?
— Я пробовал на слух колокола нашего языка. Если не ошибаюсь, с этой суши еще донесется мелодичный перезвон. Куда гармоничней наших надрывных нестройных песнопений. Но здесь, на дальней окраине, куда мы забрались, будет ли это по-прежнему наш родной язык?
— Я пока что понимаю вас, сэр, если только вы не говорите загадками и обходитесь без рифм.
— Только представь себе чудовищную водную стихию, которую мы пересекли. Девять сотен лиг.
— Темную, бездонную пучину.
— Волны с черным насупленным челом. Они высоко вздымались и широко разевали пасть, желая нас поглотить.
— Должно быть, мы слишком горькие на вкус. Нас в два счета извергли обратно.
— У разума, Гусперо, тоже есть свои океаны. Там свои течения и свои бездны. Ты частенько сообщал мне, что море спокойно и невозмутимо, но мой внутренний взор досягает до высочайших высот и до глубочайших глубин…
Гусперо скорчил перед слепцом гримасу: «Прямо-таки жутчайших высот».
— …Дабы вновь обратить людские мысли к ангелам или дьяволам.
Они немного помолчали, дружно посасывая корицу.
— Я слышал, — сказал Мильтон, — что Бостон очень приличный город.
— Говорят, будто улицы там вымощены булыжником.
— Кто это говорит? — Не дожидаясь ответа, Мильтон продолжал: — Там нет приходов, но есть три отличных церкви, где нас встретят с радостью. Как по-твоему — преподнести им мои новые переводы псалмов?
— Эхо будет щедрым подношением, сэр.
— Я ведь не нуждаюсь ни в представлении, ни в рекомендациях. |