Я не понимал, почему это вообще меня так задело. Наверное, я словил слишком много ударов по своей долбаной башке.

Я вышел из укрытия и направился к Шел, намереваясь сказать ей, чтобы отвалила на хрен, но опоздал. Она уже зашла в аудиторию.

Когда я подошел, брюнетка нагнулась вперед, собирая отлетевшие чуть подальше бумаги, и я едва не застонал вслух. Мой член ожил.

Черт меня дери.

Эта задница.

Эта идеальная, упругая задница.

Я быстро поправил стояк и стал прикидывать что-то мерзкое, чтобы остыть. Джимми-Дон в раздельном купальнике, Джимми-Дон в стрингах. А вообще-то… Я иронично усмехнулся… Шелли, сосущая мой член. Да, член сдулся, как гребаный бракованный воздушный шарик.

Я прошелся руками по волосам и встал за девушкой, пытаясь не пялиться на ее задницу в коротком комбинезоне и на эти нереальные длинные, загорелые ножки, которые так и просили меня схватить их и обернуть вокруг своей талии.

Блядь, мой член снова затвердел.

Я уже открыл рот, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь, как вдруг она пробормотала себе под нос «Блядские засранки!» и резко встала, ее очки упали на пол, и дешевая оправа отлетела прямо мне под ноги.

Время остановилось.

Что это за акцент? Может, британский? Как бы то ни было, это был самый сексуальный говор, который я слышал за всю свою жалкую жизнь.

У меня сам собой вырвался громкий смешок в ответ на это милое, четко выговоренное ругательство. Она замерла, услышав меня у себя за спиной.

Ее голова опустилась, спина напряглась, и ее вздох сказал все за нее.

Чистое поражение.

Нагнувшись, я поднял ее очки, потом взял брюнетку за плечо и повернул к себе.

Черт меня дери.

Большие карие глаза, пухлые сочные розовые губы, слегка загорелая кожа, легкий румянец на щеках – она была чертовски привлекательна.

Мне нужно было что-то сказать, что угодно, только бы не выглядеть как какой-то стремный, жалкий извращенец, который принюхивается к ванильному запаху ее кожи.

– Теперь видишь? – пробормотал я, голос даже для меня звучал грубо. Отлично, Роум. Порычи на нее.

Прищурившись, она посмотрела на меня, ее рот приоткрылся, а глаза за толстыми стеклами стали изучать каждую черточку моего лица.

И вот сейчас наступит момент, когда она поймет, кто я – гребаный Роум Пуля Принс. Это разозлит меня, и я сорвусь как чертов мудак.

Все как всегда.

Она осмотрела меня, как все… а потом… ничего.

Выдернув бумаги из моих рук, она попыталась уйти. Не было ни неловкого узнавания, ни флирта, она просто… поспешила уйти от меня.

На секунду я даже задумался: может, она не знает, кто я такой. Но… нет, мы же в Алабаме. Она из университета. Здесь каждый дурак знает меня в лицо, нравится мне это или нет.

Не отдавая отчет своим действиям, я взял ее за запястье.

– Эй, ты в порядке?

Она не посмотрела на меня.

– Да.

Ничего.

Никакого зрительного контакта. Никакого узнавания.

– Уверена? – переспросил я, сам не зная почему.

По ее плечам было видно, что сегодняшний день у нее не задался. Ее длинные черные ресницы затрепетали, и она подняла свои карамельные глаза на меня. У меня из груди выбило весь воздух, и я не мог пошевелиться.

– У тебя бывали дни, когда все превращается в чертовый сущий кошмар?

Британский акцент. Черт, это горячо.

От ее акцента и открытого выражения лица я даже приободрился.

– Сегодня как раз такой день, вообще-то.

Ее строгие глаза смягчились, и она вздохнула.

– Значит, нас таких двое. – Ее губы изогнулись в улыбке, и она хихикнула.

Мое сердце сделало то, чего не делало никогда.

Оно почувствовало.

Оно почувствовало что-то… невероятное.