День спустя в тишину моей квартиры ворвался телефонный звонок.

За окном снова шел снег.

Часы показывали четверть первого.

Я сидел в кресле возле телефона и читал чужие письма — «Переписку Маяковского и Лили Брик». Искал в них любовь и романтику, а находил лишь игривую дурашливость.

Телефонная трель заставила меня вздрогнуть. К этому времени мое отношение к одиночеству окончательно изменилось, да и само «вынужденное одиночество» превратилось для меня в почти добровольное уединение.

Не отвлекаясь от любви Маяковского и Лили Брик, я поднял трубку.

— Алло? Это Толя? — спросил знакомый женский голос.

— Да, — ответил я.

— Это Марина, жена Кости… Я хотела еще раз извиниться за тот вечер. Как вы добрались домой?

— Хорошо, без приключений…

— Слава богу! Я так переживала… Вы знаете, я чувствую себя такой виноватой перед вами… Скажите, у вас сегодня вечером есть время?

Я весь напрягся в ожидании какой-нибудь новой просьбы о помощи. Лишь бы только снова не сидеть с ребенком!

— Да… — ответил я.

— Приходите на ужин… часам к семи.

Напряжение отпустило меня и я с облегчением выдохнул:

— Спасибо, приду.

Телефонный разговор отвлек меня от Маяковского и Лили Брик. Я бросил книгу на диван и пошел на кухню пить кофе.

Крепкий кофе «в прикуску» с заоконным, летящим по косой линии снегом. Биология и геометрия жизни, разделенные прозрачным стеклом. Два пространства, одно из которых — замкнуто и превращено в отдельный мир, отрезанный от природы. Мой собственный мир, не душевный, а совершенно физический. Просто среда моего обитания. И я сам решаю когда и сколько свежего воздуха пустить в эту среду, когда удлиннить световой день с помощью электричества или укоротить его, закрыв окна занавесом. Власть над замкнутым пространством — источник временной радости, мимолетного «чувства глубокого удовлетворения». Власть языка над чашкой кофе — кофейную горечь надо подсластить, и рука услужливо берет ложечку сахара, а глаза строго следят: не слишком ли много сахара, может надо только полложечки? Незаметная, неосознанная игра, сопровождающая любое движение, любое желание. Собственно, само желание — уже проявление власти. Отсюда возникло немало своеобразных истин, вроде: «Желание женщины — закон», «клиент (то есть тот, кто чего-то желает) всегда прав». Мир построен желаниями, в том числе и одним из самых важных желаний — желанием подчиняться. Мне кажется, что я понимаю, как возникло это желание. Все началось с женщины…

Я вспомнил о своей жене. Она ушла от меня потому, что я отказался ей подчиняться. Это подчинение не приносило мне радость и в конце концов она нашла человека, восстановившего своим подчинением гармонию ее жизни. Я был рад за нее. За себя, за свое освобождение. Но будучи по своему характеру человеком мягким, я очень переживал свое одиночество, переживал отсутствие той женщины, которой я буду подчиняться незаметно для себя самого. Так всегда переживал русский народ отсутствие доброго царя.