|
Он говорил с ней так ласково и разумно, что она ушла веселая. Наш доктор, когда захочет, может быть удивительно милым, особенно с людьми, которые не имеют с ним ничего общего. Полагаю, что к этому его обязывает профессиональная этика — долг врача лечить душу наравне с телом. Большинство душ в мире, по-видимому, нуждается в этом. Очевидно, моя гостья заразила меня своей болезнью. С тех пор я не перестаю думать, что бы я сделала, если бы вышла за человека, который бросил бы меня для жующей резинку девицы и приходил бы домой, чтобы разбивать все вдребезги. Судя по содержанию театральных пьес этого года, я полагаю, что это может случиться с любой женщиной, особенно в лучшем обществе.
Благодари Бога, что у тебя Джервис. Он очень надежный человек. Чем больше я живу, тем больше убеждаюсь, что характер — единственное, что важно. Но как это распознать? Мужчины такие мастера красно говорить! Прощай! Веселого Рождества Джервису и обеим Джуди! С. Мак-Б. P.S. Было бы весьма внимательно с твоей стороны, если бы ты отвечала на мои письма немного аккуратнее. Приют Джона Грайера, 29-е декабря. Дорогая Джуди! Сэди Кэт провела эту неделю, сочиняя рождественское письмо к тебе и не оставила для меня никакого материала. Мы чудесно провели праздники! Кроме всех подарков, игр и восхитительных кушаний, мы катались с гор, катались на коньках и варили тянучки. Не знаю, станут ли наши избалованные сиротки нормальными детьми. Большое спасибо за мои шесть подарков. Все они очень нравятся мне, особенно карточка Джуди-младшей; зубок придает ее улыбке особенную прелесть. Могу сообщить тебе приятную новость: я поместила Хетти в семью, и в очень милую. Они и глазом не моргнули, когда я рассказала им про чашу, и она ушла счастливая, цепляясь за руку нового отца. Не стану больше писать, потому что пятьдесят детей пишут благодарственные письма, и бедная тетя Джуди будет погребена под своей почтой, когда следующий пароход причалит к ямайским берегам. Мой нежный привет Пендльтонам. С. Мак-Б. P.S. Сингапур кланяется Того и жалеет, что укусил его в ухо. Приют Джона Грайера, 30-е декабря. О, Гордон, милый, я прочла потрясающую книгу! Как-то недавно мне пришлось говорить по-французски, и так как я испытывала некоторое затруднение, то решила взяться за этот язык, чтобы не позабыть его окончательно. Этот шотландец-доктор, к счастью, бросил мое научное образование, и потому в моем распоряжении немного свободного времени. По несчастной случайности я начала с «Нумы Руместана», это написал Доде[49]. Ужасно взбудораживает девицу, собирающуюся выйти замуж за политика! Прочтите, милый Гордон, и постарайтесь воспитаться в обратную сторону. Это история одного обворожительного политика (как Вы), которого боготворят все, кто его знает (как Вас), который крайне убедительно говорит и произносит изумительные речи (опять, как Вы). Все преклоняются перед ним, и все твердят его жене: «Какая Вы счастливая, что так близко знаете этого замечательного человека!» Но он не очень замечательный, когда приходит домой, к жене; он замечательный только там, где аудитория и аплодисменты. Он пьет со всяким случайным знакомым и тогда весел, остроумен, экспансивен, а потом возвращается угрюмый, мрачный и злой. «Joie de rue, douleur de maison»[50] — вот смысл этой книги. Я читала ее вчера вечером до двенадцати часов и, уверяю Вас, от страха не могла заснуть. Я знаю. Вы будете сердиться, но право же. Гордон, милый, в этом есть доля истины. Мне вовсе не хотелось напомнить Вам о злополучной истории 20-го августа — мы тогда же покончили с нею, — но Вы прекрасно знаете, что за Вами нужно хоть немного следить. А мне это не нравится. Мне хотелось бы абсолютно доверять человеку, за которого я выйду замуж. Я ни за что не могла бы жить в беспрерывном беспокойстве, ожидая, придет ли он домой. |
